- Почему люди называют цвета так, как они их называют? Я имею в виду – у этих дефиниций должна быть какая-то этимология. Кто, к примеру, определил, что красный – это красный, а синий – это синий?
Женщина стояла под старой раскидистой вишней, плывущей в воздухе сахаристо-дымным цветущим облаком. Позади женщины, прислоненная к узловатому стволу, пряталась в увивших планки ветвях шиповника зеркальная рама без зеркала – потемневшая и рассохшаяся от времени, с остатками позолоты, отслаивающейся струпьями с вырезанных лиц младенцев и химер. Весь сад был похожим на эту раму – молчаливый и запущенный, поросший быльем и колючими дикими розами, тенистый от сплетшихся крон фруктовых деревьев, которые никто никогда не подрезал. Налетевший легкой волной ветер распахнул в сплошном своде несколько холодных лазеек в небо и обрушил на землю метель из сорванных лепестков, устеливших сухостой и замшелые камни дорожки белой, быстро увядающей пеной.
Марианна сняла с рукава блузки цветок и, сравнивая, поднесла его к кружеву на длинном манжете. По крайней мере, в белом цвете она могла быть уверена.
Ее действительно очень интересовал этот вопрос. Виктор показывал ей доставленные из Зачарованного Леса монеты, выделяющиеся неуместно и ярко, ярче режущих небо над шпилями замка молний. Он назвал цвет – желтый, золотой, и перечислил другие цвета, но это осталось для нее не более чем словами, не вызывающими никаких ассоциаций. Их мир был строг и однороден, богат на оттенки, - неба, вина, металла, - но упорядочен. Это же место на первый взгляд казалось хаосом.
Она вновь подняла взгляд на того, к кому обращалась. Мужчина стоял там, где кончались деревья, на поляне, залитой похожим на расплавленное золото светом, перед домом. Дом был заброшен так же, как и все остальное: под проваленной крышей свили гнезда птицы, вокруг зияющих пустотой окон стены были черны от сажи, из щелей в каменной кладке тянулась вверх сорная трава. Марианна слышала, что Проклятье, легшее на Зачарованный Лес, оставило после себя одни разрушения, поэтому в этом пейзаже не было ничего необычного, а то, что здесь был человек, внушало уверенность. Единственное, чего она опасалась, отправляясь сюда, была дезориентация в чуждом многоцветном мире. Но мужчины везде одинаковы, будь они гениальными учеными, или гемофурами с зеркалами путешествий в черненом серебре, или чародеями, чертящими в воздухе мерцающие оживающие знаки.
- Я помешала вам, приношу извинения, - сад зашелестел ветвями под новым перебором ветра, и движение сделало тень узорчато-пятнистой, пробежав по женскому силуэту солнечными зайчиками. Марианна подняла руку к глазам. – Пожалуйста, продолжайте.
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]

Отредактировано Marianne (2015-10-13 22:55:58)

Марианна улыбнулась – мягкой, глубинной улыбкой.
- В декадансе можно найти свою прелесть, - согласилась она с досадой мужчины, - но не с худой крышей над головой.
Был один поэт, упоенно превозносивший перед ней красоту увядших цветов, мертвых птиц, больных сифилисом падших женщин и разъедающих мозг морфинных видений. Но когда она ради интереса положила ему в десерт дождевых червей, этот же страстный юноша визжал как гимназистка и слезно клялся завязать с опиатами.
С тех пор она считала поэзию лицемерием.
В развалинах дома со следами старого пожара она тоже не находила никакой романтики – очевидно, как и импозантной внешности незнакомец. «Хозяйственных хлопот», насколько она могла видеть, здесь было не на один год, но светящийся неестественным цветом знак – может быть, начало какой-то рода колдовской руны, - мог значить, что, возможно, он справится и намного раньше. Марианне уже доводилось видеть следы магии и предметы магии, но никогда – саму магию в действии. Это было очень занимательно.
- Мы действительно не встречались раньше, - секунду помедлив, женщина ступила из тени на солнце. Глаза резало, но она уже не сомневалась, что сможет привыкнуть к этому многообразию – как только поймет систему, по которой оно построено. – Я вышла отсюда, - обернувшись, она указала на пустую раму, почти невидимую в терниях. – Там, где я вошла в это зеркало, его назвали мне зеркалом путешествий, но это кажется мне слишком художественным определением. Ваше слово «портал» намного функциональнее… односторонний портал, если быть точной.
То, что сквозь раму невозможно было шагнуть назад, вернувшись в излишне сильно окутанный мистицизмом замок гемофура, не пугало ее. Она знала, что в обоих мирах существуют и другие порталы.
- Мне говорили, что зеркальные ходы в Зачарованный Лес до последнего времени молчали и были мертвы, поскольку это место пустовало из-за обрушившегося на страну проклятья. То, что портал снова работает, и то, что здесь я встретила вас, очевидно, означает, что это проклятье разрушено? – из высокой травы от шороха юбки вспорхнула пара облачков пыльцы и белый одуванчиковый пух. Остановившись, она легко протянула мужчине руку. – Мое имя Марианна.
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]

Отредактировано Marianne (2015-10-13 22:56:59)

- Леонхарт, - эхом повторила Марианна; ее голос был немного ниже принятых женских канонов, но обладал особенной бархатной мелодикой. Галантность чародея она приняла как должное, но, разумеется, не пересекая той черты, когда спокойствие можно принять за надменность. – Значит Львиное Сердце.
Она не стала комментировать сходство или несходство имени с его владельцем – такие замечания, по ее мнению, были лишними. Кроме того, она не умела «чувствовать» людей (и не очень понимала, что под этим подразумевается) с первого взгляда, и ей требовалось немного больше времени, чтобы определить, что Леонхарт из себя представляет. Наличие магии не являлось основой для выводов: магия, насколько она могла судить, была кинжалом, который в разных руках мог служить по-разному. Пока для нее было достаточно того, что он мужчина.
Жестом обозначив, что извинения приняты, и она более не отвлекает хозяина дома от его занятия, Марианна осталась наблюдать.
Обстоятельства складывались удачно. В первые же минуты пребывания в этом мире ей удалось не только подтвердить гипотезу о снятии проклятья, но и встретить его очевидца, который был вполне готов рассказывать то, что ее интересовало. Это избавляло ее от необходимости блуждать по разноцветным пустошам в поисках островков здешней цивилизации и совершать глупые ошибки чужестранки; Марианна не любила блуждать и совершать ошибки.
Впрочем, была ли она здесь чужестранкой большей, чем в полном чернильных и электрических оттенков замке, где однажды она открыла глаза на железном столе под прорезиненным покрывалом? Все миры людей, рожденных от собственных матерей,  были для нее чужды одинаково. А значит, и поддавались измерению они абсолютно едино.
Ядовитая вспышка – одна, потом другая, - едва не заставила женщину вздрогнуть. Огонь доставлял ей дискомфорт. Это было единственное, что роднило ее с ее примитивным предшественником: бедный Герхард кричал и прятал лицо, когда видел пламя, даже свечное. Но Марианна была другой, и она не отвела взгляд. Сначала усилием воли, а потом – увлекшись зрелищем до завороженности.
- Поразительно, - сказала она, глядя, как оседающий дым обнажает ровно сложенные камни, целые окна и плотно подогнанную черепицу крыши. – Вы привели в жизнь формулу возвращения к исходному. Очень впечатляюще.
Задумчиво последовав приглашению, она вошла в дом и сделала десяток шагов по пустому холлу, проведя кончиками пальцев по стене, затем по свежей древесине ведущей в зал резной двери.
- Я хотела попасть в Зачарованный Лес уже давно, но, как я уже говорила, возможность представилась только сейчас. Дело в том, что я ищу своего отца. Есть вероятность, что он попал под действие Проклятья вместе с вами, - это была не единственная причина, но для нового знакомства ее было вполне достаточно. Марианна повернула голову от раскрывшейся в зал двери и посмотрела на чародея. – Это большой дом, Леонхарт. Вы жили здесь один?
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]

Отредактировано Marianne (2015-10-13 22:57:15)

Марианна была от природы жадна до знаний, но она никогда не торопилась. Никогда не спрашивала больше, чем нужно было. Задайте один правильный вопрос - и выслушайте ответ, в котором наверняка будет гораздо больше информации, чем вы запрашивали. Задавать вопрос - слушать, казалось бы, в этом не было ничего сложного, но почти никто из знакомых ей людей не владел этим простейшим механизмом. 
 Чародея не нужно было подстегивать, он очевидно наслаждался звучанием собственного голоса и производимым впечатлением. Ответить его ожиданиям в обмен на гостеприимство и щедро выдаваемые сведения было самым простым и логическим актом вежливости. Цыгане говорят об этом «баш на баш» - на взгляд Марианны, лучшая, прекрасно стройная в своей примитивности схема любых отношений. Каждый должен получать то, в чем нуждается, иначе происходит уродливый перекос в системе взаимодействия - а с таких перекосов и начинаются изломы, неудовлетворенность и внутренние разрушения.
 Стало быть, другие имена. Судя по внешности Леонхарта, возможно, и другое течение времени. За эти годы никто так и не узнал, куда перенесло население Зачарованного Леса Проклятье. В мимике тех, с кем она говорила, неизменно присутствовал иррациональный ужас сродни детскому страху темноты: целая страна исчезла в лиловом дыму, оставив после себя только пустоту. Освещенные дома, еще теплые печи, качающиеся колыбели - все стало пустым, и именно эта бесследность и неизвестность, насколько видела Марианна, пугала ее собеседников больше всего. Предположения были одно ужаснее другого, но она предпочитала относиться к ним критически, пока не было фактов, и результат оправдал ее подход. Новый знакомый не производил впечатления ни калеки, ни умалишенного, и вспоминал о времени проклятья скорее с раздражением, чем со страхом. Темнота – это чаще всего просто темнота, а не что-то большее. А плохая видимость – повод для осторожности, но не для страха.
Что-то неестественное было в новом, сияющем свежестью досок и резных украшений убранстве дома в то время, как его окна по-прежнему выходили на заросший буреломом и осыпающийся вишневыми лепестками сад. Словно один пласт времени вклинился в другой. Марианне понравился контраст - она любила неестественное. Это было ближе к ней самой.
 - В моем мире, когда мужчина говорит о гостях таким тоном, это, как правило, значит, что гости были либо женщинами легкого поведения, либо просто не все покидали дом единым куском. Здесь тоже так? - засмотревшись в окно на блестящую меж ветвей воду, - река или озеро? - она только постфактум поняла, что не добавила в голос ни кокетства, сделавшего бы вопрос более или менее светским, ни даже тени опасения, естественного для барышни, переступившей чужой порог в чужом мире. Только отстраненный интерес. Как неловко, иногда она по-прежнему это делала. - Прошу прощения, в незнакомой среде я по рассеянности делаюсь отвратительно неделикатна. Не придавайте значения.
Сама она абсолютно не придавала. Чужие пристрастия ее не касались, пока с ней самой были вежливы в достаточной степени.
 - Если вы материализуете вино так же, как строительные материалы, то я буду в восторге, - серьезно сказала она. - Что касается моего отца... его зовут Виктор Франкенштейн, он ученый, и когда он отправился в Зачарованный Лес в последний раз, ему было тридцать три года.
Ей не нужно было ни слова выдумки - все, что она говорила, было правдиво. Ну а если умалчивание само так гладко ложилось на историю, то винить здесь было и подавно некого.
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]

Отредактировано Marianne (2015-10-13 22:57:27)

- Что ж, в таком случае я надеюсь, что вы предупредите меня, когда я начну злоупотреблять вашим гостеприимством до такой степени, - по-прежнему серьезно заметила Марианна – и улыбнулась, принимая из рук чародея чашу и вознаграждая материализацию сполна. – Белое подойдет прекрасно.
Оттенки белого - цвета, в котором она была уверена, - лежали в параллельной плоскости с теми оттенками, что она знала. Жидкость в стекле, схваченном серебряной когтистой пястью, не была слезно-прозрачной, а имела легкую примесь чужеродного цвета – хотя по запаху и вкусу была в точности похожа на знакомый Марианне Вионье, сорт, редкий по контрасту сладкого медово-абрикосового аромата и свежих тонов акации и цветущего боярышника. Волосы мага, привлекающие внимание необычной для мужчины длиной, тоже, вероятно, должны были называться белыми, но и в этом тоже не было точности.
Она начинала испытывать раздражение от нехватки определений.
Проскользнувшая в голосе Леонхарта при упоминании Виктора улыбка заставила женщину недоуменно поднять брови. Виктора сложно было назвать забавным человеком. Марианна знала, что когда-то над ним смеялись, называя мечтателем и неудачником, но к моменту ее рождения он был последним бароном Франкенштейн, «некромантом из замка в горах», и его имя внушало невежественным умам суеверный ужас. В нем не было никакой веселости, а его сухой высокомерный сарказм только отталкивал от него собеседников. Может быть, чародей ошибался, и «один хирург» вовсе не был тем, кого она искала?
Она не спешила с выводами. К чему нагромождать лишнее? Если он был мертв, то с этим по прошествии стольких лет уже ничего нельзя было сделать – тело разложилось до конца. Если он был жив, то теперь отыскать его не составит труда.
Ему лучше было бы быть живым, ее возлюбленному создателю – гораздо правильнее будет, если свою смерть он примет именно от ее рук.
- Если вы правы, значит, сейчас он тоже вернулся в Зачарованный Лес, - Марианна наклонила голову, не выказывая ни малейшего желания задать тридцать новых вопросов в минуту или вскочить и броситься на поиски сию же секунду. – Думаю, найти человека в этом мире не проблема, если здесь освоиться. Вы правы, это мое первое путешествие, и пока что все здесь для меня внове. С другой стороны… сад, дом, сам собой заполняющийся угощениями стол, хозяин-колдун с секретами – это всё один цельный архетип традиционной в наших краях сказки. Надеюсь только, что законы, по которым здесь достигается желаемое, не сказочно архетипичны, потому что я не уверена, что смогу проявить чудеса доброты и самопожертвования, чтобы пройти через лес к городу.
Мифология людей, которые сами были мифологией, иногда приводила ее в полное непонимание. Если сказки должны учить морали, то почему они так никого и не научили? А если нет, то к чему уродовать действительность идеей о том, что всего можно добиться с помощью доброты и красоты, не используя при этом ни одного нейрона мозга?
- Думаю, все же нет, - Марианна смерила собеседника оценивающим взглядом. Она могла себе это позволить, пока видела, что интересует его. – Во плоти вы не похожи на архетип, Леонхарт.
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]

- Мир, откуда я пришла, в Зачарованном Лесу называют Бесцветным, - это был случай, когда слова не отражали сути. Марианна бегло оглядела себя в поисках того, что может послужить для наглядности, и, отогнув кружево манжеты, сняла с запястья часы. Эмаль на узком браслете сохранила те краски, что использовал художник - нежно-сизый для листьев, глубокий чернильный для лепестков, стальной для теней и переливов. - Как видите, название не очень корректно. Отсутствие цвета - это белое пятно, лишенное теней, в моем же мире теней, как и цветов, вполне достаточно - хотя, конечно, вы сочли бы их ахроматическими. Ученые говорят, что радужные сны, что бы это ни значило, могут видеть душевнобольные, а скорее всего, это и есть первопричина, вызвавшая расстройство, - ее голос отразил явственный скептицизм. - Парадоксально, что у исследователей разума такие проблемы с причинно-следственными связями, но это тема для другого разговора. В любом случае, я рада, что мне представилась возможность расширить свое восприятие до нормы чужого мира. Думаю, это не составит большого труда... особенно если я все-таки пойму, почему красный - это красный, а синий - это синий.
Она рассмеялась, хотя на самом деле ничего смешного в этом не находила. Механическая память, память, оставшаяся от прошлой обитательницы ее тела, была полезна тем, что на уровне рефлексов подсказывала, когда следует совершить какой-нибудь милый мало значащий женский жест, способный вытолкнуть собеседника из сонного оцепенения, вызванного ее словами. Мужчины, печальные приматы, частенько унывали, когда она увлекалась разговором, и кто мог бы поручиться за терпеливость Леонхарта, любителя гостей.
- Разумеется, в одном ракурсе. Книги пишут люди, Леонхарт, а угол зрения человека – это одно узкое окошко, к тому же, он всегда выбирает толщину и кривизну стекла, сквозь которое смотрит. Ни один человек не может передать реальность такой, какова она есть во всей своей полноте. На двадцать процентов реальности всегда будет приходиться восемьдесят процентов личности автора. Все биографии исторических персонажей – это те же сказки, разве что чуть лучше подкрепленные документами в фактических моментах. Но то, что сквозь несколько миров проходят завершенные архетипы историй, которые вы проживаете и еще не завершили, значит либо нарушение линейности времени, либо то, что ваш творец гораздо ближе и субъективнее, чем люди привыкли думать об изначальной созидательной силе, - Марианна усмехнулась – ей это было знакомо. – Впрочем, вы правы: свобода воли всегда бьет происхождение… Интересно, оказался ли отец с вами по ошибке, или где-то существует история и про него? – это значило бы еще одно звено в короткой цепочке ее теогонии, и заведомо внушало ей отвращение мыслью о том, что и оно может быть чем-то вроде… человека. – Вы сказали, что найти его будет несложно. Я была бы очень признательна, если бы вы дали мне несколько советов по географии.
[AVA]http://funkyimg.com/i/23rQz.jpg[/AVA]