Ты с трудом помнишь, что вообще происходило после того, как магия покинула тебя. Всё как в тумане - сборы, более касающиеся Джефферсона, менее всего тебя, потому как ты безучастно позволяла себя поднимать, вести к машине, потом куда-то везти. Если бы он захотел в тот момент, то с лёгкостью мог бы тебя убить или кинуть где-нибудь в лесу, ты бы даже не возражала. Тебе было слишком безразлично всё, хотелось лишь спать. Тело было чужим, мысли были чужими - всё было чужим, у тебя был лишь траур по утерянной магии. Странно, сколько времени ты отбрыкивалась с завидным упрямством от магии, но какой беспомощной и одинокой ты ощущала себя теперь. В машине, кажется, тоже спала, а может быть просто дремала, как в полудрёме слышала встревоженные голоса Мэри Маргарет и Дэвида, где-то пробивался голос Генри. На сына ты нашла силы отреагировать, чтобы удостовериться, что с ним всё хорошо. Чарминги были слишком заняты своими переживаниями, а ты слишком беспомощна, чтобы не дать уйти Шляпнику.
Ночью тебя мучали кошмары, то заставляя тебя вновь гулять по тому странному раскалённому миру, то сменяясь на тиканье бомбы, переходящей в смех, то тысячи шляп, среди которых надо было что-то выбирать, то жадно смотрящий на тебя пистолет, то выжженные глаза Джефферсона - ты просыпалась, всякий раз задыхаясь и глядя на свои руки, вглядываясь в линии, но не находя в них магии. Магия ушла, магия больше не появлялась. Даже намёка на ставшее родным белое свечение, хотя бы небольшого отблеска... Оставалось лишь вставать и брести до кровати Генри, в каком-то сомнабулическом бреду, проверяя, всё ли с ним хорошо, поправляя одеяло и возвращаясь. У кровати стакан с водой - несколько глотков успокаивают и вновь проваливаешься в беспокойные сны, пока не проснёшься мокрая от испарины, давя крик. Больно тебе далось проклятие, страшно тебе оказалось потерять ненавистную магию. Хорошо, что сегодня наступит утро.
С рассветом, кажется, тебе стало легче. Во всяком случае, уже хоть сколько-то себя контролируешь, шутишь и улыбаешься, слушая рассказы собирающихся на работу Чармингов, следишь за Генри, больше стучащего ложкой, чем действительно поедающего завтрак. Есть не хочется - ты задумчиво крутишь чашку в руках, больше греясь, чем действительно попивая чай. Да и тебе, в сущности, тоже надо на работу - проклятие закончилось, ты вновь шериф. Но перед этим проводить сына на автобус до школы, пожелать хорошего дня и пообещать чашку какао с корицей после. Ты улыбаешься глядя на удаляющегося мальчика. Вчера ты могла его потерять, так что лучше уж без магии остаться, чем без него.
Но есть ещё один человек, которого ты не ищешь только потому что знаешь, что он будет здесь. У вас так уже почти сложилась ещё одна традиция - недоговаривать друг другу что-то на остановке, после того как рвали души накануне.
- Спасибо, что довёз вчера, - Ты подходишь улыбаясь, вроде как ничего вчера и не было. Ты правда не злишься, потому что тебе было слишком страшно, чтобы злиться. Слова, которые были заготовлены, как-то слиплись, задумались и не захотели вылиться в связанную речь. Ты стоишь и молчишь, глядя на удаляющийся автобус. - Ну ты как?
Единственное, на что тебя хватает. В никчемный вопрос пытаешься вложить и тревогу за самочувствие, и попытку объяснить, что не считаешь его в чем-то виноватым. Просто такая чертова жизнь среди проклятий, где понятия добра и зла регулярно переворачивают с ног на голову.
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]

Интеллект против эмоций, чувства против логики, удовольствия против чувства вины - это все то, что несет в себе каждый человек. И ты тоже, Эмма, ты тоже этот змеиный комок противоречий, так ладно и мирно уживающихся внутри одного существа. Ты несешь в себе дар и проклятие, а еще у тебя есть бесценное сокровище, которое ты упорно прячешь, как будто бы стесняется своей улыбки. Зря, зря ты ее прячешь, зря скрываешь за слезами и ухмылкой. Но глядя во след сыну улыбаешься, улыбаешься хорошо и тепло, как возможно улыбаться лишь человеку, которого искренне любишь. Этот маленький настоящий человек меняет тебя, заставляя вскрывать скорлупу добровольно одетой брони.
- Джефферсон! - Брызгами солнечного света рассыпается смех. - Королевский двор вновь счастлив обретением друг друга, а пират же чем-то занят своим. Да и за что мне на тебя кого-то спускать? Все обошлось, не о чем извиняться.
Ты смотришь во след удаляющемуся автобусу. Сжатая пружина разжимается, соскакивая смехом, пусть пока и неравным, но всё же живым. Спасая других, спаси и себя, переняв хоть в чем-то блаженную привычку родителей радоваться каждому мгновению затишья. Сегодня день простой без беды, не надо, но зови ее обратно, не страдай и прими утерянную магию. Не зови - в тебе плещется скованное волшебство, которое может сыграть дурную шутку, обернувшись новым проклятием. Мысли материальны, они сильнее меча и пистолета.
- Хорошо, что ничего не случилось, - Разворачиваешься, отпуская, наконец-то, автобус своей дорогой, позволяя ему довезти детей до школы, потому что сегодня такой хороший день. Обиды нет, просто хочешь посмотреть ему в глаза, чтобы убедиться, что нет в них звонкого сухого треска кострища, который тикало ещё вчера. Но нет его, вздыхаешь спокойнее, увереннее становится улыбка - неловко. Вам обоим неловко, а потому проще было б разойтись, сутулясь и прячась за воротником куртки или пальто, спеша к механическим делам, но не отпуская разум. Довольно. Здесь вы уже были, сколько же можно? - А знаешь, давай пройдемся. Ты любишь кофе? Или только чай?
Ты не знаешь, согласится Джефферсон или нет, но ты протягиваешь незримо руку, чтобы переломить какую-то невидимую стену, об которую вы бьетесь каждое проклятье. Апокалипсис, возможно, будет завтра, может быть через неделю или через месяц, но сегодня можешь поднять голову. Себе и ему.
Думаешь, что это выглядит глупо, а глупость порождает лишь неловкую улыбку. Но это улыбка, а не слезы, это уже шаг вперед, лишь бы не назад. Автобус уже скрылся за поворотом, уже скрылись дети. Солнце и улыбка остались - спасибо им, маленьким и самым искренним людям, которые делают вас сильнее и лучше. Но магии нет, магия изменилась, магия стала совсем другой. Когда-нибудь ты поймешь это, поймешь, что не магия делает из тебя Спасительницу, а ты сама ведёшь за собой волшебство. Не бойся, время страха закончилось вчера.
Сегодня осталась только тонкая корка льда, с которой можно сравнить всеобъемлющее чувство вины, опустившееся на Сторибрук. И этот лёд нужно было вскрыть, окончательно вытравив из умов и сердец, пока оно не обернулось новой бедой. Пока чувство вины не толкнуло к убийства и самоубийствам, пока не породило новое отчаяние. Попробуй начать с себя, Эмма, может быть получится?
На самом деле ты не слишком-то веришь, что Джефферсон сейчас не уйдёт в другую сторону, не сошлётся на какие-нибудь несуществующие существующие дела, чтобы всё осталось как есть, но тебе хочется помочь. Уже так привыкла чувствовать на себе ответственность за судьбу всех и каждого в Сторибруке, что остановиться не можешь или не хочешь. Ты привыкла и приняла эту роль. А ещё, подсознательно, понимаешь, что если останешься одна в своём кабинете с красивой надписью "шериф", то будешь долго и бесцельно разглядывать свои руки, до рези в глазах выискивая в привычном узоре линий магию. И поэтому ты пытаешься спрятаться за Джефферсона, помогая ему и вытаскивая из болота опасных мыслей себя. Но это неосознанно, это может даже и не произойти, если на улыбку и невидимый жест руки последует лишь пожатие плечами и разворот на все сто восемьдесят градусов. Выбор не за тобой, первый шаг уже сделан.
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]

Отредактировано Emma Swan (2015-03-07 23:02:35)

Первое время даже не понимаешь, а что, собственно, дернуло тебя, какая муха укусила. Кажется, что ты совсем не собиралась звать куда-то этого мужчину, а торопилась на работу, потому как значок шерифа обязывает, а смешной заячий панический страх выйти из замкнутого круга упорно лапочет, что так было делать нельзя, что надо пожать плечами и пойти в другую сторону. Но слова уже сказаны, ход сделан, а убегать не можешь и не хочешь, потому что... Потому что. Этого достаточно, достаточно того, что просто не хочешь больше бегать, достаточно уже провела ты за этим чудесным занятием времени. Да что уж там, сколько себя помнишь, столько и бегаешь (то за, то от, но разница не слишком велика), так что однажды должен был настать день, когда бежать станет некуда или незачем. Почему бы не сегодня? Сегодня такой славный и чудный день.
А ещё потому что Джефферсон... не совсем нормальный. Нет, не псих, не чокнутый, но что-то в его голове работает несколько иначе, чем у тех же Мэри Маргарет и Дэвида, в нём есть какая-то не легковерность, но готовность попробовать каждую новую истину, а потом дать ей оценку - фальшивка или нет. И хочется узнать, что в его голове происходит сейчас, что он понимает, каким он видит этот мир, видит ли он опять что-то большее, чем доступно другим? В первое проклятие так и было. Во второе он тебя спас жестокостью часового механизма - не пришлось видеть остервенелого Генри, отца и мать, не довелось увидеть многого, да и на своей шкуре испытать, что другие, куда более просто сшитые люди, могли бы сделать, попадись ты им. За это некое подобие физической безопасности пришлось платить дорогую цену. К слову, до сих пор не знаешь, сколько ты пролежала потом у него на коленях без сознания, да и никогда не узнаешь, потому что это уже не имеет значения, имели значения только глаза, в которых не было больше пустыни, когда очнулась.
- Хорошо, - Напряжение спадает, когда Джефферсон улыбается в ответ - замкнутый круг разрушен. Неважно, что будет дальше, но что-то сегодня неуловимо изменится, потому что сделан другой шаг. И это вызывает улыбку, ответную и теперь уже без нервного подтекста. - Принимаю извинения и кофе, - Подыгрывая и чуть склоняя голову, чтобы весело стрельнуть глазами в сторону Шляпника, шире улыбнуться и добавить. - Но в следующий раз угощаю я. В следующий без проклятия.
Вторую часть считаешь нужным добавить, потому как судя по динамике отношений, в следующий раз, если Джефферсон доберётся до тебя во время проклятия, кто-то точно умрёт. Не хотелось бы, что забавно, даже больше его смерти, чем своей. К мысли о том, что ты можешь умереть, как то незаметно привыкла сражаясь с драконом, бегая по остаткам Зачарованного леса в окружении армии бессердечных зомби производства Коры, потом воюя с шайкой отбившихся от родителей детей... Привыкла к мысли, что в любой момент может пойти что-то не так, но это не значит, что подобный финал устроит. Скорее ты, зараженная болезнью Сторибрука, как и все мечтаешь о счастливом конце, но пока толком не понимаешь, в чем именно он заключается конкретно в твоём случае. Есть всё, но почти всё.
- В следующий раз не буду ездить во время проклятия на природу, - Хотя никто не знает, что будет в следующий раз, так что обещать ты толком и не можешь, не представляя, куда закинет жизнь в этот раз. Такая концентрация на небольшой замкнутой территории сказочных героев делала появление любого антагониста проблемой вселенского масштаба, захватывающей всех скопом. Будь они в Зачарованном лесу, будь они рассредоточены, то разрушений было бы меньше. Но они были в штате Мэн. Впрочем, в этом городке даже явление в кафе "У Бабушки" может стать бедствием непонятного вида, а потому сидеть там не хочется. Лучше забрать кофе и уйти куда-нибудь. - Не знаю был ли ты там, но пойдём.
Идея приходит спонтанно, сама, как будто бы ждала лишь повод явиться - взять стаканы с кофе и пойти туда, к замку Генри, где было смешное и грустное, где принимались решения, но где было спокойно, где ты училась доверять. Конечно, Регина, в порыве оголтелой мэрско-материнской любви и первой сторибрукской войны снесла деревянную постройку, но место осталось, осталась его атмосфера и мягкий звук прибоя, сопровождаемый криками чаек. А ещё была уверена, что сюда никто не забредёт. Хотя после вчерашнего таких мест бы и стоило опасаться, всё равно ведёшь Джефферсона туда, потому что это у него на руках вчера ты лишилась магии. Образовавшийся вакуум требовал чего-то взамен, требовал сделать что-то немедленно, но мало кто смог бы понять.
- Здесь когда-то было убежище Генри, - Чуть извиняющимся тоном, со смущенной улыбкой и глазами, опущенными вниз, к песку, объясняешь выбор маршрута. Нет ничего дороже, чем любимые места детей - Шляпник это поймёт как никто другой. - Ничего уже не осталось, ни доски, но всё равно тут спокойно. Надеюсь, тебе понравится.
Отпивая глоток кофе, вдыхаешь смесь горьковатого запаха моря и тёмного аромата кофе - странное сочетание.
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]

Отредактировано Emma Swan (2015-03-14 01:37:58)

Если верить Голду, да и Августу, собственно, то в этом городе место, которое можно назвать сердцем волшебства - тот чудный дивный колодец, водой из которого тебя уже поили, откуда вы возвращались с Мэри Маргарет после сафари по Зачарованному лесу. Наверное, это так, опытному магу таки виднее, но ты до сих пор не поверила, хотя уже многое стало для тебя совершенно нормальным и неудивительным. Но тут дело не в вере или неверии, а в том, что нельзя навязать своё ощущение волшебства насильно, нельзя убедить того, у кого уже давно был свой маленький храм этой опасной и переменчивой материи. Да, колодец с его водой, в который так беззастенчиво влили зелье истинной любви (пользуясь случаем, передадим привет родителям, да), конечно замечателен, хотя водицу оттуда больше пробовать не хочется - мало ли что там за отравленное зелье вышло, особенно после манипуляций Пэна, но твой маленький алтарь, маленький и несуществующий храм магии здесь, на месте забытого всеми, кроме вас с Генри, деревянного замка. Здесь принималось то первое и самое настоящее решение в жизни, когда вместо побега позволила себе остаться, хотя бы на миг, хотя бы на вздох секунды, поверив мальчугану, которого видела всего то второй день, но в чьих словах почти не сомневалась. Нет, ты не верила ему, но осталась. И с той ночи пошли часы в башне над библиотекой, с той ночи всё стало меняться. Магия жила именно в этом месте, именно здесь прятали и книгу, которая оказалась мудрее всего, что тебе приходилось читать. Приведя сюда Джефферсона ты сама ещё до конца не осознала всю глубину жеста, смутно догадываясь о том, что именно послужило причиной, с трудом понимая, этим выражаешь доверие такого уровня, на которое до этого мог рассчитывать только твой сын. И в беспардонно-дорогом пальто, которое без всякого сожаления мужчина стелет на песок, есть что-то успокаивающее - он понимает, как минимум ощущает смутную важность момента.
И хочется поблагодарить, да хватает только на улыбку, которую прячешь, чуть ли не краснея, в глотке кофе из шершавого стаканчика, больше вдыхая ароматный пар, чем действительно отпивая темного напитка. В сущности, сама не знаешь, как Генри вырос таким, потому как твоей заслуги в этом нет, тут с Региной сложно поспорить, как бы не хотелось. Воспитывала мальчика мэр Миллс, израсходовав на него, похоже, весь жизненный запас доброты на пару столетий вперёд, но всё равно гордишься Генри, потому что он твой сын, потому что он понял и простил тебя, принял такую, какая ты есть, оказавшись в разы добрее и способнее к прощению, чем ты сама, ели-ели смирившаяся с решением собственных родителей отправить тебя вояжем через деревянный шкаф неизвестно куда. От ответа спасает необходимость совершать столько неприхотливо-простых действий - отдать стакан, опуститься рядом с Джефферсоном на его пальто, стараясь не облить и не облиться кофе... А ещё можно смотреть куда-то вдаль, не скрывая блуждающей улыбки - это твой Генри, он один из таких детей, историями которых весь современный мир зачитывается, мечтая хоть на пару часов оказаться на их месте. Это твой сын, а самое главное, что смогла сделать - не пытаться связать его заботой и опекой в промышленных масштабах.
- Знакомо, - Всё ещё не смотришь на него, просто усмехаешься, опуская голову и глядя на песок. Кажется, вы ходите со Шляпником одними путями, ну, в крайнем случае, параллельными. Ещё совсем недавно ты готова была на что угодно, лишь бы увезти сына обратно, лишь бы защитить его от всей этой сказочной истерии туда, где самая вкусная пицца и нет магии. И чуть не вышла замуж за летучую обезьяну. Очень показательно и нравоучительно, хоть в учебники пиши. - Так знакомо, как будто бы это я сама говорю, - Это так славно сидеть плечом к плечу и попивать кофе, вдыхая горьковато-солёный морской воздух. Знаешь, в чем прелесть того, что происходит? Вы не смотрите друг на друга, вы смотрите в одном направлении. Дорогого стоит, не расплескать бы. - Знаешь... - Вряд ли сможешь рассказать что-то, о чем он не знает, а говорить банальности здесь и сейчас не хотелось, поэтому лишь вдохнула поглубже пряный морской запах, размышляя о том, что всё таки чертовски скучала по Сторибруку, ровно так же, как и боялась сюда вернуться. - Твоя внезапная социализация будет... Нет, Джефферсон, я не представляю себе день, когда твой дом станет проходным двором. Да и Грейс вряд ли стоит вовлекать в это броуновское движение сверх того, что она получает в школе, - Разговоры по душам никогда не были твоей сильной стороной, никогда не получалось говорить так, чтобы не надрывать свою душу. - Но можно просто не прятаться.
Наверное, это было уже личным, не относящимся к Сторибруку и его погорелому театру бедных родственников. В знак непонимания самой себя пожимаешь плечами, всё ещё улыбаясь, пусть и без веселья, скорее с каким-то спокойствием и ощущением правильности того, что делаешь, наверное, просто сейчас дул ветер. Слова, в общем-то, обычно приводили вас с Джефферсоном к пистолету, подзорной трубе и прочим уютным радостям дружеских бесед, зато молчать умели душевно. Только тишина, разбиваемая лёгким гулом волн, усыпляла, вовлекая в магию этого места.
- Грейс очень повезло с отцом, - От всей души, от всего сердца, оборачиваясь, наконец-то, к Шляпнику - благодарность за похвалу сына, благодарность за то, что он здесь. - Что ты видишь, Джефферсон?
Всё-таки не выдерживаешь, задавая банальный вопрос, но только вы двое можете понять, сколько у него двойных, тройных, бесконечномерных смыслов - хоть раз взглянуть на мир его глазами, не пытаясь при этом вырубить, не мешая правду с уловкой. Вы до сих пор смотрите в одну сторону.
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]

Отредактировано Emma Swan (2015-03-18 00:39:43)

Ветер можно слушать вечно, особенно, когда его мелодика сплетается с шумом прибоя. Всё-таки волшебное это место, волшебнее всего в этом городе, потому как оно вновь возвращает тебе хотя бы подобие спокойствия, которое так лихо было потеряно вместе с магией вчера, потому как напоминает о чем-то главном. Главное - жизнь, жизнь среди тех, кто тобой дорожит, кем дорожишь ты, а будет она с магией или без неё... Нет, не всё равно. Удивишься, но уже не всё равно. И это удивление равносильно признанию и осознанию того, кем являешься, кем была, стала и будешь. Перестало казаться, что завтрашний день будет таким же, как тысячи других, перестало казаться, что каждый день барахло, от которого можно отказаться, ничего не потеряв. В сущности, проклятие Регины коснулось и тебя, хотя и в странной форме - тебе тоже пришлось жить 28 лет, не видя в прожитом никакого смысла, никакой логики и надежды, тоже страдала, хотя и взрослела, менялась, но суть оставалась в боли.
- Ну... - Тянешь усмехаясь, вновь глотнув кофе - нет, конечно в том буквальном смысле, в котором принято понимать звание "Хороший отец", Джефферсон вообще никаким боком не мог бы подойти, но это были шаблоны и рамки, которые лучше оставить моралистам, пусть они там разбирают каждое деяние с точки зрения педагогики, психологии и ещё какой-нибудь туфты. Имеют право надо же им как-то себе на хлеб, да желательно с маслом, зарабатывать. - Ты всё равно меня понял.
Улыбка. Его улыбка говорит о том, что он понял, хотя и кокетливо прикрылся отговоркой, которой бы не прикрылся лишь самовлюбленный ханжа, правда считающий, что он верх совершенство. Ни Джефферсон, ни ты - вы никогда не были совершенством, никогда не были идеалом, зато живые, ошибались, бились об все углы, но пытались делать выводы, как-то исправлять ошибки. Да и, в конце концов, в том, что ради своих детей вы готовы идти не только на край света, но и за край, да вообще, куда угодно, лишь бы им было хорошо, вряд ли кто осмелится спорить. А если осмелится, то... Ну пусть рискнёт. В лучшем случае нарвётся на смех, а при других раскладах можно уйти и с фонарём под глазом, а то и двумя...
Улыбка. Отсветом улыбки Джефферсона, потому что кофе вкусный, а ветер так чудесно выдувает из головы лишние мысли, словно бы излечивая от душевной травмы и ощущения бессилия. Но это обман, он не лечит, но ослабляет боль, о чем поймёшь через секунду, когда пастораль бытия рассыпается, как стекло под каблуком. Сама ведь задала вопрос, но, почему-то, сейчас обескуражена ответом, которым стал вопрос.
Вопрос заставляет вздрогнуть всем телом, а зрачки внезапно расшириться от ужаса. Животного ужаса, ужаса, говорящего о том, что инстинкт самосохранения таки присущ даже тебе, хотя упорно скрываешь подобное. Ужас заставляет наклониться в свою очередь к Джефферсону, на секунду кладя свободную руку ему на плечо, вглядываясь наркотически-шокированными глазами в его, пытаясь что-то осознать, но всё как в бреду. То, о чем хотела забыть, но с чем подсознательно желала сразиться, вырвалось, вскрылось, а потому ты сейчас резко отшатнулась от мужчины, судорожно вдыхая пряный морской воздух. Кофе забыт, кофе уже не имеет значения. А магия имеет, магия этого места, каждый раз вскрывающая в тебе что-то, о чем проще забыть, но что жизненно важно пройти, переломить, победить, спасая других, но тем самым лишь обретая себя.
- Вчера, - Облизывая внезапно пересохшие губы, а потом внезапно вспоминая, что в руке всё ещё стакан с кофе, жадно вытягивая из него бодрящий напиток, но ощущая лишь холод. - Когда всё пошло к развязке, то волна магии вынесла меня в странное место. Не знаю, наверное, просто сон, просто бред, но это был коридор, в котором всюду были двери, - Резко поворачиваешься к нему, пытаясь понять, кто из вас в этот раз сходит с ума. - Всюду! По обе стороны коридора, на потолке, на полу... Везде, везде были двери! - Голос срывается в шепот. Инстинктивно понимаешь, что лучше не кричать, что шелест слов будет куда страшнее, потому что тебе до дрожи страшно вновь. - Но они все были заперты. Кроме одной, - Ободряющий кофе - проводник между видениями вчерашнего дня, которые накрывают девятым валом, и реальным миром, где вы сидели так спокойно и наслаждались миром и погодой. - Ну я и вошла, - Небрежно пожимая плечами. Ну а что ещё оставалось делать? Стоять и ждать другие варианты? - Потому что дверей было слишком много, слишком разных, а это тиканье-смех... Он сводил с ума, я готова была войти куда угодно, лишь бы этого не слышать. Но, кажется, зря - там, куда я вошла, всюду был песок. Песок и дикое солнце, безумное, выжигающее всё, прожигающее до основания. Странно, что я там не зажарилась, - Шутка не вышла, а усмешка вышла кривой - страх. - Песок прожигал подошву сапог, кажется, чуть ли не пил мою кровь, песок плавится под этим чертовым солнцем до стеклянной слюды. И я уже не могу никуда идти, не могу пошевелиться, просто стою и вижу этот ад. Мне даже казалось, что кто-то эту фразу произнёс, хотя не скажу точно, что так оно и было... - Ты замолкаешь, стараясь восстановить дыхание, сбившееся от второго прохода, пусть и не такого дикого, как вчера, но от того не менее жуткого, по безумной кровожадной пустыне. - Не знаю, как я оттуда выбралась. Просто меня оттуда выкинуло всё с тем же смехом-тиканьем, выкинуло сразу в ту сторожку, где мы были. Я не знаю...
Ты качаешь головой, пытаясь скинуть воспоминания и, незаметно для себя, пытаешься сейчас поджать ноги так, чтобы не касаться прибрежного песка. Крупная дрожь бьёт всё тело, не позволяя успокоиться. Почему-то холодно, а ты вымученно улыбаешься, ругая себя за то, что вообще затронула эту тему, за то, что стала рассказывать о том, что видела, Джефферсону, а ведь никому не хотела говорить про тот ад, хотела схоронить у себя в сердце, где-то там же, где хранила самые страшные и болезненные моменты своей жизни, не позволяя никому ни помочь, ни излечить. Снова качаешь головой, делаешь глоток кофе - кажется, в этот раз сошла с ума ты, Эмма Свон. И если сейчас в ответ послышится смех Шляпника, то даже не удивишься, потому как такой бред должен вызывать или хохот, или психолога. О, для Арчи тут многое стало бы ясным, без сомнения, он рассказал бы о каком-нибудь комплексе вины, побеге от себя, о том, что всё это просто переживания от трудного дня. Черта с два - ты знаешь, что это не переживания, что тот мир, где ты была, очень даже реален. Ведь ты никому не показала и следы от ожогов, практически сразу исчезнувшие, но продолжавшие болеть на ступнях, на плечах...
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]

Некоторое время ещё плещешься на волнах охватившего ужаса, обуявшего зрачки и душу - ты человек дела, а всё, что невозможно потрогать, погладить, приложить об стену для тебя сущий кошмар, потому как не знаешь, что с этим делать. Всё, что относится к иррациональному, пугает, пугает тем бессилием, которое охватывает, когда дело касается религии, веры или ещё какой сверхпрекрасной дряни, от которой сачком не отмахнуться, пистолетом не убедить, мечом не заколоть. Собственное бессилие для человека, привыкшего рассчитывать только на себя, исключительно на себя, на свой рациональный ум - сущее наказание. Именно поэтому ты сейчас так растеряна, потому как мыслей, что со всем этим делать, как победить или, хотя бы, загнать куда подальше, чтобы воспоминания не терзали, как не было вчера, так и сейчас всё ещё не появилось.
Из мира собственных видений, отголосков вчерашнего, но ещё таких ярких и звонких, как будто бы и не пропадала из того мира песков-кровопийц, выдёргивает Джефферсон. Рука на плече возмущает тем, что можно было бы и повежливее, как-то поделикатнее, но учитывая историю ваших взаимоотношений, только закатываешь глаза и слушаешь. Главное, что уже выныриваешь из кошмара, начинаешь думать и сопротивляться мороку, который сковывал по рукам и ногам, а когда начинаешь думать, то, в принципе, не одобряешь действия Шляпника, но нехотя признаёшь, что зато действенно. Ладно, бывало и хуже ведь, пора уже привыкнуть, а сейчас он совершенно не настроен на глупости. Кажется не настроен, с ним ведь ничего нельзя говорить с уверенностью на все 100%.
- Так, минуточку, - Залпом допиваешь остывший кофе, морщишь лоб, а потом поворачиваешься и начинаешь выяснять то, что резануло ухо. - То есть ты хочешь сказать, что вся моя магия ушла на то, чтобы создать прототип твоего внутреннего мира? Так что ли? - Хмуришься, чуть качнув головой назад, пытаясь понять, что за чертовщина произошла и почему об этом так спокойно говорит Шляпник. Хотя второе ещё более ли менее понятно. - Это что, проделки твоей чертовой шляпы? - И тут улыбаешься, улыбаешься почти блаженно, потому как враг, наконец-то, найден. Можно перестать плутать в иррациональностях, можно уцепиться за конкретный, существующий в этом мире предмет - за кособокую тюбетейку, которой место на помойке, а она тут фортеля такие выкидывает... - Так, - Ты ещё не знаешь, что делать дальше, но уже готова идти и решать проблему. Проблемы в твоём логичном рациональном мире, обычно, лучше всего решаются радикальными методами вроде "Нет Шляпы - нет проблемы. Нет проблемы - все счастливы". План отличный, особенно когда других идей просто нет и не предвидится, а поэтому легко поднимаешься, потягиваясь, разминая чуть затёкшие ноги. - Идём, - Решительно и коротко бросаешь, потому как разобраться со всей этой головной болью можешь именно сейчас - ради приличия смотришь на телефон, отмечая отсутствие пропущенных звонков и сообщений, время довольно милостиво сообщает, что Генри ещё учиться и учиться, так что ты совершенно свободна, абсолютно, ближайшие часа так три. Джефферсон, собственно, просто обязан пойти с тобой. Потому что. - Идём разбираться с этой дрянью. Где Шляпа то? Пора уже покончить с этим кривобоким недоразумением.
Кажется, в школе шить ты не любила...
[AVA]http://sh.uploads.ru/t/jQXOH.jpg[/AVA]