ПравилаF.A.Q.СюжетГостеваяВнешностиРоли (сказки)НужныеШаблон анкетыОбъявленияХронологияАльманах
Максимус, Генри Миллс, Пасхальный Кролик, Одиль, Герда, Ханс

10.05.2018 - Север переходит в режим камерки, не закрывается и не прекращает существовать, но берёт творческий отпуск. Помните, зима близко!

jeffersonelsa

Once Upon A Time: The magic of the North

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Freak Show

Сообщений 1 страница 12 из 12

1


http://funkyimg.com/i/2c6NN.gif http://funkyimg.com/i/2c6NR.gif
Название истории:
Freak Show
Герои:
Kashnur, Anny Doll, Edward Mordrake
Время и место сказочного действа:
13 сентября, вечер Ледяного Проклятья, цирк.
Предисловие:
11 сентября Кашнур отправился в добровольное заточение, чтобы не убить все живое вокруг себя раньше времени. Он отдал своей ассистентке на хранение самое дорогое - ключ от своей темницы и шкатулку со сердцами всей труппы. Шкатулку Марджана должна была передать Леонхарту, но не успела, потому что Самир успел раньше. Получив в свое распоряжение полный контроль над чужими жизнями, Самир, конечно, мелочиться не стал, и решил использовать для своей маленькой мести за большие обиды, ни много ни мало, Эдварда Мордрейка. Вот только он не учел, что Эдвард - человек очень особенный...
Обрушившееся на город Ледяное Проклятье бессердечных не трогает, но свое собственное шоу ужасов сегодня в цирке обеспечено.

0

2

Светильники погасли много часов назад. В круглой комнате без окон и дверей стояла выжженная темнота.
Человек лежал на полу в луже засохшей коркой крови. Такого же тускло-багрового кровавого цвета был камень в перстне, который выпал из холодных пальцев и откатился в сторону по ониксовым плитам.
Он был еще жив, легкие перекачивали воздух с чуть слышным хрипом. Он ушел от боли и голода в самую глубину своего разума; там его защищали стены подземного города Тар, места, где он всегда был в безопасности. С ним был Леонхарт, и с ним была Шахерезада, и ни один из них ничем его не попрекал. Это было прекрасно, и вместе с тем не позволяло ему начать принимать медитацию за реальность, в которой подобный расклад был просто невозможен.
Потом что-то изменилось, как будто мир снаружи качнулся маятником. Затканные коврами стены развеялись дымом, выбрасывая его из тепла; он дрогнул веками, открыл глаза, против воли вновь ощутив свое тело и движение всего прошедшего времени.
Через несколько секунд он понял: Марджана не пришла.
Губы колдуна скривились в усмешке. Ну конечно. Он доверил ей свою жизнь, разумеется, разумеется, стерва оставила его подыхать в созданным им самим клетке. Красивые ученицы всегда это делают…
Но развеселило его отнюдь не это. Дело было в барьере, которого больше не было. Чужеродная магия, тот ледяной концерт, что собирался в воздухе еще до того, как Кашнур спустился в тайник, грянул и перебил все пробки. Маленький милый город Сторибрук, здесь обязательно найдется тот, кто поможет чужой беде. А еще смешнее было то, что он чувствовал себя почти что хорошо. Нетрудно было догадаться, почему. Тень благословляла его выйти подкрепиться.
Что ж, дорогая, сегодня нам по пути. Проблемы в семье нельзя оставлять без внимания.
Джон Милтон поднялся на ноги, подобрал откатившееся кольцо и убрал его в карман – время надеть его будет только в самом конце. По затекшим окоченевшим конечностям разливалась веселая черная энергия; он без особого успеха попытался отряхнуть грязный, болтающийся, испачканный кровью костюм, махнул рукой, распахнув люк в холодный льдистый вечер, и пошел по ступенькам вверх.
Салли-Саломея была очень плохой девочкой. Нет, он допускал мысль, что что-то ей помешало, что-то случилось, что-то пошло не так, но сути это не меняло. Кто-то из птенчиков его подвел, и больше вряд ли когда-нибудь выйдет на сцену.

Шатры и трейлеры стояли на своих местах, тихие, без света, и только на чертовом колесе перемигивались разноцветные лампочки. Не было не видно ни души, со стороны леса несся обезумевший рык и вой мечущихся по клеткам животных. Что, прятки? Кашнур поморщился, втянул воздух… но долго искать ему не пришлось – через несколько секунд он почти споткнулся о тело, скорчившееся на жухлой траве.
Самир выглядел так себе. Не лучше самого чародея, а может, даже хуже, учитывая, что маэстро стоял на ногах, а заклинатель змей был пришпилен к земле двумя шпагами, которые глотали на представлениях.
Милтон склонился, заглянул в глаза, полные затравленной агонии, тронул эфес шпаги, заставив его легкомысленно закачаться.
- Где Марджана?
В ответ он получил только захлебывающееся мычание. Кровь лилась из углов рта Самира с такой силой, что причина вряд ли была только в колотых ранах. Словно прочитав эту мысль, заклинатель разомкнул губы и жалобно, как ребенок на приеме у врача, показал язык, рассеченный надвое почти до середины. Вот это да, их извечную подколодную гадину наконец отдекорировали подстать натуре. Колдун весело вздернул брови, отдавая должное… что ж, такая фантазия и чувство юмора сужали круг подозреваемых до двух человек, но ни один из них не был Дженнифер. Господи, что за бардак, ни на минуту нельзя отвернуться.
- Где Марджана? – он перестал обращать внимание на Самира и обращался теперь к его подружке: на груди у лежащего между двух лезвий свилась черными кольцами змея. – Кто это сделал? Где шкатулка?
Из всех животных, а Кашнур мог говорить с ними всеми, змеи были не лучшими собеседниками, но сейчас ответ твари дал ему даже больше, чем он ожидал:
«Двуликий должен был нам подчиниться…»
Прекрасно. Значит, сердца пошли по рукам. Он ведь велел Марджане остерегаться Самира… а того, как всегда, сгубила его алчная мелкая душонка. Ну какой идиот, получив такое сокровище в свое распоряжение, первым делом стал бы пытаться подчинить самое опасное существо в труппе?.. Господи, что за бардак. Танцовщица неизвестно где и неизвестно, жива ли, заклинатель – едва теплящийся жизнью ужик, насаженный на шпажку, а импресарио…
…Почувствовав тепло еще одной жизни, Милтон резко обернулся, но это был не импресарио, а белое точеное видение в злых сумерках. Как всегда спокойное, серьезное и внимательное.
- Энни, - было некоторое облегчение в том, что Мордрейк, если и сорвался в резню, то все-таки не тронул своей любимцы. Может, все еще было не так плохо. – Скажи-ка мне, девочка, ты видела сегодня Эдварда? Он здесь?
Кажется, Самиру, трепыхнувшемуся у его ног, не очень хотелось, чтобы он был здесь.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c9Rk.jpg[/AVA]

+2

3

Куколка анализировала сегодняшний день как "странный". Девочка, которая еще только училась управлять собственными чувствами охарактеризовала бы свои ощущения как "растерянность". Ее знаний окружающего мира не хватало для того, чтобы выбрать верные и применить их в ситуации, что сложилась в цирке. Энни могла только наблюдать за всем и запоминать, но не вмешиваться.
Отсутствие Кашнура ее не пугает, хозяин порой пропадает и Энни уже запомнила, что так и должно быть, это не должно удивлять, у хозяина свои секреты, в которые свой милый носик куколка разумно не сует. Человеческое тело нельзя быстро восстановить, если у нее оторвут ручку - ручка обратно не прирастет и пришить ее будет весьма сложно. Куда больше Энни интересно, почему нет Саломеи. Нет, Энни не собирается выяснять, куда она отправилась и зачем, просто констатирует факт ее отсутствия. Видит Энни и Самира, который страшно чем-то доволен и выглядит безумнее обычного. Куколка снова благоразумно не высовывается, пусть желание выйти и задать очевидный вопрос весьма велико. У артистов цирка есть секреты, которые они хотят сохранить. Энни помнит о том, что нельзя рассказывать о цирке за его пределами, иначе тогда для зрителей пропадет его волшебство. Так, по крайней мере, витевато изъяснился Эдвард. Отношения между куколкой и импресарио были весьма теплыми, Энни прислушивалась к нему и в аналоге нормального мира считала бы его за своего старшего брата. Она легко находила с ним общий язык несмотря на то, что отвечая на вопрос "Какая сегодня погода?" Эдвард отвечал в духе "Плачет туча, омывая землю и листья водяными косыми иглами", а Энни коротко констатировала "Дождь".
Но сегодня Энни, выглянувшая из окошка трейлера, не узнает Эдварда. Куколка ощущает желание поскорее отпрянуть и спрятаться в самый дальний угол. Кажется, это чувство называется у людей "страх", а кричащие об опасности сенсоры зовутся у людей "инстинктом самосохранения". Однако же куколка смотрит на то, как безжалостно импресарио расправляется с Самиром и видит безумную улыбку на его лице, когда он двумя шпагами пригвоздил его к земле, а затем, протянув руку, схватил его за язык и медленно стал  разрезать его вдоль. Куколке неведомо чувство отвращения, но почему-то начинает неистово бунтовать желудок. Когда Эдвард заканчивает мучить Самира и выхватывает что-то из его ослабевших рук, Энни быстро отбегает от окна и прячется. За пределами трейлера слышится шум, вскрики и где-то отдаленно рев зверей. Какое-то время она ждет, затаившись, а когда снова осторожно высовывает нос - Мордрейк пропадает. Зато рядом с истерзанным Самиром находится Кашнур.
Энни быстро выбегает из трейлера и легкими шагами идет по направлению к хозяину цирка. Она чуть склоняет голову, глядя на Самира и видит его боль. Только помочь куколка ему не может и переводит внимание на того, кто для нее является едва ли не самым важным в жизни человеком.
- Я видела его из окна трейлера, - отвечает она ровным голосом.
- Он был очень сердит, я никогда его таким не видела. - она переводит взгляд на лежающее жалкое тело.
- Самир разозлил Эдварда и Эдвард на него набросился. Эдвард что-то забрал у Самира и куда-то отправился. Я слышала, как рычали звери. Может быть, он пошел к ним. - куколка сосредоточенно смотрит на Кашнура, а затем обводит взглядом площадку, на которой они находятся. Где-то послышался дикий вой.
- Он все еще где-то здесь. Он очень сердит. - констатирует факты Энни.
- Он может нам навредить. - даже бывшая механическая девочка понимает, что лучше бы сейчас им спрятаться подальше, потому что Мордрейк сможет достать их везде.

+2

4

Последние дни для Его Сиятельства оказались окрашены черной тушью неудач и скорби. Впору было проситься третьим в дуэт Пьеро и Арлекина, примеряя на себя маску вечной печали, но приходилось стоически сносить всё. Всё  - это вновь активировавшийся демон, шептавший гадости похлеще, чем обычно, чуявший, вероятно, приближение нового проклятия и радовавшегося предстоящей резне, это внезапные вспышки творческой печали у маэстро, снотворные, которые почти не помогали. Хуже была только прекрасная мисс, в которой Эдвард почти что почувствовал родственную монохромную душу, если бы мисс не была такой грубой и бесцеремонной, пытавшейся его выпотрошить едва ли не в прямом смысле. Он бы в жизни не поднял руку на Марианну, потому что всякая женщина достойна заботы и ласки, а но никак не ударов, но очень сложно что-то сделать, когда дама оказывается настолько способной, что демон потерял терпение уже на третьей минуте разговора, а остальное время конферансье боролся с ним и пытался усмирить, чтобы не причинить гостье вред, но не вышло. Демон взял верх над человеком и убил бы женщину, не окажись она хитрой обладательницей инъекции снотворного. Эдвард спал беспокойно, во сне страдая от богохульств демона, так и не глотнувшего свежей человеческой крови. Проснулся он побитый как собака, грязный и несчастный, страдающий из-за самого факта, что поднял руку на существо женского пола.
Он все ещё страдал и пытался писать стихи, а не скабрезные частушки, когда город накрыло проклятие. Эдвард смотрел печальными глазами на осколки, что сыпались с неба, но ничего не ощущал, потому что был бессердечен, как и вся труппа. Он даже надеялся, что это заклятие помешает Кашнуру осуществить его страшные планы, правда сам механизм нового заклятия понимал слабо, но надеялся на лучшее. Он сидел с томиком Байрона, когда ворвался Самир, куда более отвратительный, чем обычно. Его восхитительное настроение могло означать только совершейнейшую мерзость, которую он или уже сделал, или собирался сделать, а это расстраивало Эдварда. Расстраивало ровно до того момента, пока он не осознал, что в руках у змеёныша его собственное сердце, а с помощью этого сердца он пытается им управлять. Это была не очень хорошая идея, о чем и пытался сообщить граф, пытаясь образумить заклинателя змей, но какое там.
А потом все стало красным.
Убей-убей-убей! Возьми свое!
Демон хохотал и скалился, ощутив прилив сил вместе с пришедшим заклятием раздора, демон упивался царящими вокруг хаосом и злобой, Эдвард уже ничего не мог сделать с нахлынувшим безумием и вторил смеху паразита, когда забирал из рук притихшего Самира шкатулки, искренне веселился, когда прикалывал "змейку" к земле, чтобы перестал извиваться и раздражать, а потом, о, этот восхитительный штрих, который давно пора было нанести на заклинателя: граф силой разжал зубы продолжающего скулить и извиваться Салли, чтобы с педантичностью эстета разделить язык пополам. Теперь "змейка" снова был сам собой, а его поганый язык соответствовал действительности.
Мордрейк веселился не на шутку, хотя, конечно, Самира ему было маловато. Душа требовала размаха, полета фантазии и утопить в крови весь цирк, а потом, как шептал демон, весь город. Затопить город, вырезать город, изничтожить в нем всю дрянь.
Убивай-убивай-убивай.
А вот шкатулки с сердцами он забрал с собой: глупая девочка Марджана, слишком пригревшаяся на груди у колдуна змейка-танцовщица, провалила своё задание, Самир был слишком жаден, но он, Эдвард, с таким сокровищем уже не расстанется, он не применит настолько вульгарно и топорно такую драгоценность.
Звери рычали и жались в углы клеток, когда почуяли запах безумия и крови. На идеально чистой рубашки остались красные капельки, манжеты были запачканы, под мышкой шкатулки, в руке нож. Нож ещё пригодится. Он подарит свободу смерти всем, никого не забудет, но пока можно было начать с братьев-акробатов. Эдвард остановился, принюхиваясь и прислушиваясь, различая, благодаря демону, движущихся к нему циркачей. О, кто-то решил поиграть с ним в прятки? Как это любезно с их стороны!
Мордрейк плотоядно облизнулся, оттирая пот со лба и оставляя на лице кровавую полосу. Демон бился в экстазе.

+3

5

Энни была самым подходящим собеседником в этом домашнем уютном шоу ужасов. Она излагала факты пыток тоном оператора колл-центра, сообщающего причины заморозки денег на вашем счету, и звучало это просто феерично. Кашнур всегда был поклонником хорошего гротеска.
- Ad bestias? - он сам с собой усмехнулся каламбуру, но предположение куклы его скорее озадачило. Здесь что-то не сходилось. - Но зачем бы ему идти к животным? Резать их - мало веселья. Разве что они давно не кормлены, и он собрался выпустить их на охоту, чтобы послушать крики... Или...
Вторая догадка была гораздо игривее первой, и заставила застаивающуюся в легких кровь заклокотать от возмущения. О нет, сукин сын не смеет. ..Или смеет, потому что это как раз очень в духе старого пустынного паскудника - скормить хищникам сердца их дрессировщиков.
Давно маэстро не ощущал хрупкость человеческих жизней так остро - и, что важнее, давненько ему в последний раз было до этого какое-то дело. Он мог бы прихлопнуть Мордрейка как муху, но, во-первых, была определенная сложность с демоном, и во-вторых, пока у того в руках была шкатулка, следовало действовать аккуратно, а с аккуратностью у Милтона было плохо по состоянию здоровья. Он склонен был убить всех, кого пытался изъять из лап смерти, сам.
Он оценивающе посмотрел на Энни. Своим "он может нам навредить" она вызывала умиление даже у него после двух суток заточения. Пока она была жива, стоило ее использовать.
- Хвала Аллаху, что я совершенно случайно великий чародей, правда? - Кашнур подмигнул кукле. - Ты должна поговорить с ним, Энни, пока он не сделал кое-что очень плохое. Не бойся, пока я с тобой, он тебе не навредит. А ты, Салливан, - он глянул вниз, на заклинателя, - полежи тут и никуда не уходи, нам надо будет серьезно поговорить о твоем поведении и твоей зазнобушке... Ах да, чуть не забыл.
Снова присев рядом, он скинул на траву жалеющую Самира змею и пригрозил пальцем в ответ на ее шипение - не балуй. Затем погрузил руку в грудную клетку и рывком извлек темный, уродливый, едва подсвеченный багрянцем комок.
- Ну будет, будет, - добродушно откликнулся он на сдавленный стон. - Сам видишь, у тебя от него одни неприятности.

- Вы уж извините, Ваше Сиятельство, что отвлекаю вас от порчи чужого имущества, - ворчливый голос Джона Милтона перекрыл рык зверей. Под кронами деревьев, где стояли вольеры, было уже совсем темно, но Тень в нем чувствовала две слепленные вместе жизни, так что с игрой в прятки конферансье со своим мистером Хайдом могли побриться без мыла. Рука колдуна покоилась на плече девочки. - Но у меня здесь кое-кто хочет поздороваться.
Конечно, он лгал, когда говорил, что ей ничто не угрожает. Ее человеческое сердце было у Мордрейка, и билось оно во всех смыслах лучше механического. Однако это был ее лучший шанс.
- Позови его, - шепнул Кашнур Энни. - Ему надо себя вспомнить.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c9Rk.jpg[/AVA]

+2

6

Куколка серьезно и сосредоточенно слушала предположения Кашнура о том, что Мордрейк делал в зверинце и выдала свое видение ситуации:
- В зверинце шумно и много зверей. А еще там много укромных мест, куда можно что-нибудь спрятать, - о том, что Эдвард станет мучить животных она как-то не думала. Не убил же он змейку Самира - значит, не тронет и других.
Слова хозяина цирка вызвали у Энни чувства, которые люди называли "удивлением". Куколка не понимала, каким образом одними словами можно остановить того, что разрушает все на своем пути. Инстинкты самосохранения говорили о том, что делать это - крайне опасно и безумно, но ослушаться Кашнура она не смеет.
- Я не знала, что слова могут остановить Эдварда. Я не знаю особенных слов, чтобы совершить это, - она без эмоций наблюдает за тем, как сердце Салливана покидает грудную клетку и переходит к владельцу цирка. Все это уже настолько привычно, что Энни не испытывает даже отвращения. Ее научили что так надо и так правильно и все, что делается по-другому будет вызывать у нее удивление. Впрочем, Кашнур не очень жалует общение своих пташек с внешним миром и другого мировоззрения для Энни никто не представит.
- Я постараюсь сделать все, как нужно, - куколка наклоняет голову и легкими шагами следует за Милотоном по направлению к зверинцу. В отличие от Кашнура, девочка не сразу замечает Мордрейка, человеческое зрение не приспособлено к тому, чтобы хорошо видеть в темноте. Однако, она смотрит в ту сторону, в которую обращается хозяин.
- Позови его
Энни ощущает волнение, ее начинает бить дрожь. Инстинкты защиты кричат ей о том, что нужно бежать, но рука хозяина на плече внушает уверенность. Просто позвать, просто найти нужные слова, чтобы Мордрейк вспомнил свою куколку. Нужно подобрать их так, чтобы память зацепила человеческую сущность Эдварда и помогла бы возобладать над демоном. Нужно воспоминание, самое светлое, которое есть у Энни и Эдварда.
Может быть то, где он уберег Энни от ее первого ранения в человеческом теле? Или то, когда куколка увидела двойную радугу и ей не с кем было поделиться интересным наблюдением? Кажется, тогда у Эдварда были сильные головные боли и он не очень хотел идти за девочкой, которая буквально тащила его за руку на мокрую траву и задавала миллион вопросов. Только вот от созерцания радуги конферансье стало легче и он даже поблагодарил Энни.
- Эдвард! - голос куколки звучит неожиданно звонко в ночи и дикие звери, услышав знакомые голоса, ненадолго прекратили рев, прислушиваясь и принюхиваясь. Они не замолчали полностью, воздух был наполнен переливами их рычания. Люди - мучители, и звери помнили это.
- Эдвард, вернись ко мне! Я хочу снова посмотреть с тобой звезды! Ты обещал мне рассказать о них, - Энни хочет, чтобы он вспомнил, чтобы проникся, чтобы отозвался и перестал пугать всех своими действиями.
- Ты больше не хочешь рассказывать истории своей куколке? - она пытлива и серьезна.

+2

7

После стольких пресных лет унылого заточения в пыльных фолиантах, наконец-то наступил тот чудесный день, когда всё пошло иначе. Демон мерзко хихикал, тихонько так, душевно, но от этого казался ещё более отвратительным и опасным: теперь-то его подавить не получится так просто, даже вкати кто-либо Эдварду слоновью дозу снотворного.
Кстати о слонах.
Его Сиятельство присел на корточки, поигрывая ножом и изучающе поглядывая на зверей в клетках, его гениальный мозг работал и работал далеко не во благо человечества, как завещал семейное кредо рода Мордрейков. Какофония из рыка, писков, павлиньих потусторонних криков создавала прекрасный аккомпанемент к разворачивающемуся действу. Искушенное чувство прекрасного графа, помноженное на выдумки демона, осталось удовлетворено всем: место, время, условия. Только вот запертые клетки совершенно не подходили. Зверей он не собирался убивать, напротив, он собирался им помочь отомстить дрессировщикам, столько лет измывавшимся над четвероногими артистами. Люди ему нравились только разделанными и вскрытыми, истекающими кровью, захлебывающимися кровью.
Где-то неподалеку должны были быть братья-акробаты, до сих пор не научившиеся метко кидать ножи. Ничего, он им поможет, он выполнит за них эту несложную задачку, заставив пройтись по канату, но только он уже не промажет. Или дать им упасть и раскроить себе головы? Или придумать что-нибудь поинтереснее, чтобы душа пела от восторга? Давно он не ощущал такого душевного подъема и желания творить.
Маэстро, с проклятий в адрес которому демон начинал и заканчивал каждый день, был очень кстати, как раз к началу представления, когда дикие и голодные звери выбрались из клеток. За себя Эдвард не беспокоился, а с чего бы ему переживать, когда он хотел лишь помочь восстановить справедливость. И сердца ещё так кстати оказались, и зверей надо кормить...
Конферансье расхохотался в ответ на брюзжание Кашнура: вот теперь то они вернуться к старому и так грубо прерванному разговору, но тут же замолк, всматриваясь в полутьму шатра и принюхиваясь. Разило от колдуна скверно, разило другим подселенцем, значит они почти квиты. Но всё же крови очень даже хотелось.
- Суок? - он склонился в галантном поклоне, реагируя на фарфоровую живую девочку, но жадная до жертв улыбка всё равно не сошла с его лица. - Истории? Я расскажу тебе новые истории, которых раньше ты не слышала, о да, непременно расскажу о том как плачут кровавыми слезами картины, как бросаются с обрыва обманутые люди. Ты же меня будешь слушать, - среди шкатулок было несложно выбрать ту, в которой билось сердечко Энни. В этот раз дружить бескорыстно он не хотел и не мог, зато как красиво можно было бы встретить этот закат... - Подойди ко мне, я кое-что тебя попрошу сделать. Покормить зверей. Ты же любишь зверюшек, правда?
Почему бы не приказать акробатке скормить сердца циркачей зверью? Это так трогательно и красиво.

+2

8

Ну так вот, если кого-то интересовало, почему Кашнур когда-то не нашел ничего лучше, чем прикрепить этого улыбашку на затылок проползающего мимо поэта - вуаля, дамы и господа. Выберите себе причину по вкусу.
Сложность сейчас, как и тогда, состояла в том, что пустынные духи просто потрясающе живучи. Почти настолько же живучи, насколько зловредны. Кашнур и сам подумывал о том, чтобы переродиться в такого, но каждый раз скучнел при мысли о том, что будет лишен простых человеческих радостей. Существа эфирного плана питались энергией и могли предаваться лишь ментальным изыскам, в чем, по мнению колдуна, и состоял основной фактор их превращения в хтонических трикстеров. Если бы духи могли жарить мясо на гриле, притирать текилу солью, а также трахаться и не придавать этому сакрального значения, популяция загадочных и непостижимых сократилась бы вдвое. Даже Локи, как говорят Эдды, сильно приутих, пока рожал восьминогого коня (ну а кто бы не приутих).
По его глубокому убеждению, Каджит, так звали пустынника до того, как тот лишился имени, вообще должен быть ему чертовски благодарен за возможность разделить человеческое тело. Ну да, сосед ему попался скучный, жарить мясо на гриле не умел, а совокупляться планировал не иначе как строго после регистрации брака, но здесь уж извините, не к Кашнуру вопрос.
Нет же, мерзкой саранче всё было не так, и хотелось только крови.
Энни проиграла свой раунд. В отличие от Самира, дух умел обращаться с такими артефактами, и ладонь колдуна соскользнула с плеча девочки вместе с серебристым облачком обездвиживающего заклятья, спасовавшего перед зовом сердца.
Истомность вечера можно было резать ножом для колки льда.
Распахнутые двери вольеров скрипели на ветру. При такой концентрации потусторонних сущностей на квадратный метр животные должны были дернуть в разные стороны как ошпаренные, но осколки проклятья задели не только людей, но и их, по-видимому, начисто отшибив нюх и чувство самосохранения. Старый облезлый тигр, выглядящий ровесником Сторибрука (естественно, его звали Шерхан), подергивая хвостом, обходил поляну широким кругом и откровенно ждал угощения, с тем же предвкушением смотрели зеленые вертикальные зрачки с черной морды, почти неразличимой в сумерках.
- Брысь, - без особой надежды приказал Милтон.
"Черта с два, здесь человечина", - был ответ.
Какой злоупотребление его поистине безграничным сегодня терпением.
- Ну, шутки в сторону, - заниматься перетягиванием каната, в роли которого выступала Суок, не было целью его вечера. Она все равно должна была идти, хоть руку ей оторви; отрывать он не стал и остался позади. - Вот тебе, Тед, мое последнее китайское предупреждение: не возьмешь себя в руки, тряпка - Энни умрет. Ты же не думаешь, что я могу позволить ей...
Тигр повалился на траву с мягким звуком брошенного мешка.
- ...кормить животных вне графика.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c9Rk.jpg[/AVA]

Отредактировано Kashnur (2016-06-11 17:50:25)

+2

9

Куколка не боится смерти, смерти боится ее человеческое тело. Она лишь чувствует, как сильно ее пронзает дрожь, когда она зовет своего взрослого друга. Если бы Эдвард достал из шкатулки ее сердечко и раздавил бы - она бы не дрогнула, потому что доверяла ему. Поэтому когда Мордрейк отзывается она делает несмелый шажок вперед.
- Ты узнал меня, мой друг? - она улыбается детской невинной улыбкой и готова побежать вперед, но следующие слова заставляют Энни остановиться.
- Но если я покормлю зверюшек - то кто-нибудь из циркачей умрет. Ты говорил, что плохо убивать своих, - Энни наклоняет голову к плечу и ее тонкие  светлые брови едва заметно хмурятся. Она слышит зверей, к которым всегда хорошо относилась, но сейчас эти звери, судя по рычанию, не так уж и дружелюбно настроены.
- Ты мне врал? - она спрашивает, как всегда, прямо и без каких-либо лишних эмоций. Ответить Мордрейк не успевает, потому что Кашнуру, судя по всему, надоели словесные игры. Когда куколка слышит его угрозу, то поворачивает голову и смотрит на него то ли с осуждением, то ли с удивлением - она все еще плохо справляется с умением управлять эмоциями. Энни не знает, что ей нужно делать, программы поведения дают сбои. Девочка понимает только, что ей нужно бежать и как можно скорее, но зачем бежать от тех, кому доверяешь? Она лишь понимает, что оказалась между двумя людьми, которым она доверяет больше всего и оба могут ее убить ради своих целей. Энни удивленно моргает и из ее глаз катятся крупные соленые слезы. Ей больно? Но разве может быть больно тому, кто не умеет испытывать чувств?
- Вы меня убьете? За что, хозяин? Я сделала что-то плохое? - Энни моргает дважды и снова переводит взгляд на Эдварда.
- Ты тоже думаешь, что я сделала что-то плохое и разрешишь меня убить, Эдвард? - в ее глазах - непонимание и обида. Почему?
- Я плохо себя вела? Расскажи мне, Эдвард. Я не хочу умирать, пока не узнаю, что ужасного я сделала, что теперь понесу за это наказание. Кого я обидела и теперь не могу извиниться? - ее прямолинейность может поставить в тупик любого и бесконечное "почему?" умеет загонять в тупик.

+2

10

- И это будет весело! - он смеется обеими лицами: и Эдвард, и демон хохочут так, словно бы шутки забавней никогда не слышали в жизни. Дух предвкушает отменное веселье с кучей жертв просто так, просто чтобы отпраздновать свое освобождение от этих вечных попыток его подавить и заставить молчать, спать, которыми постоянно занимался человечишка, в чьем теле он жил. Теперь глупый смертный будет вести себя правильно, не рассуждая о красоте закатов до самых восходов. Хотя Каджит тоже не возражает порассуждать, если запивать закат свежей кровью, поваляться на растерзанных телах. - Ты дурак, Кашнур, если пытаешься дозваться до смертного. Был жадным дураком, так и остался. Вот потому и сам теперь, - демон мерзенько захихикал. - Не свой.
Правда паразит колдуна был интересен, проявлялся иначе, но пустынный дух не мог не почувствовать, что их тут куда больше, чем может показаться, независимо от количества тел на арене.
Хищники его тоже не смущали - как и Кашнура, Эдварда они бы не тронули даже помешавшись от заклятья, потому что животные куда лучше людей чувствовали, кого лучше не жрать, потому что жертва не по зубам. Единственной, кому грозила опасность, на кого охотились тигр и пантера, была Энни, оказавшаяся даже не между двух огней, а уже между трёх. Каджит продолжал мерзко хохотать - в общем-то ему было всё равно, а посмотреть на то, как хорошенькой куколке оторвут хорошенькую ручку или ножку, было даже приятно. Всегда приятнее смотреть на мучения хорошеньких девочек, чем старых и облезлых обезьян.
- Брось, разве тебе не надоело? - демон искренне недоумевал, что дурного в том, чтобы покормить зверушек вне графика. - Твои облезлые циркачи. Кому они нужны? Или опять жадность душит? - он гоготнул лицом Эдварда, скорчив отвратительную рожу с двух сторон, но тут же занервничал, потому что человечишка как-то внезапно дернулся, выходя из под контроля, делая несколько шагов совсем не туда, куда планировал демон. Пробуждение и выход из под контроля графа совершенно не входили в его планы. Более того, он даже не представлял, что такое возможно в ситуации, когда, казалось, его воля была таки подавлена полностью. Разве же мог этот слюнтяй сопротивляться? - Мерзкий человечишшшшка! Даже не вздумай! - не афишируя свою проблему, Каджит разорялся в голове Эдварда мерзостями и угрозами. Граф же, внезапно очнувшийся, пытался понять, что он делает и почему стоит посреди арены со шкатулкой и сердцем. - Жизнь и смерть - это таинство, что недоступно смертным и невозможно им. Никто не должен распоряжаться тем, что создано и даровано Свыше! - вместе с графом пробудилась его витиеватая манера речи. Вид Энни, на которую охотились Шерхан и Багира, поразил его до глубины души. Тигра постигла незавидная участь почти сразу, но пантера всё ещё алкала свежей крови, как и песчаный демон, который теперь разорялся благим матом, который он освоил с поразительной скоростью в новом мире, о том, что ему срывают всё веселье. - Энни, другой любезный, ничего не бойся, иди ко мне, - правда в руках Мордрейка всё ещё было её сердечко, а демон, наоравшись всласть на графа, теперь просто буквально швырнул криком обезумевшую пантеру на девочку, снова заливаясь безудержным смехом и напевая мерзкую песенку про кровь и кишки. - Эй, кретин! - прыгнувший в сторону куколки конферансье вызвал новый поток богохульств и ругательств Каджита, пытающегося оттащить свое тело от места событий. Эдварда мотало из стороны в сторону: то кидался к Энни, то оттаскивался демоном назад.

+2

11

 - Ты прав, дружище, - откровенно согласился Милтон, наблюдая, как хоррор стремительно скатывается в фарс. - Мне осточертело.
С тебя и начнем.
Его Кунсткамера птенчиков, один экспонат краше другого. Чем больше они его ненавидели, тем больше нежности у него вызывали. Они были лучшим лекарством от апатии и утраты бдительности, которая для людей его рода занятий всегда чревата печальными последствиями. Маленькая игра власти всегда держит в тонусе. Кроме того, чем старше он становился, тем сильнее терпеть не мог одиночество, а на определенном этапе начало становиться ясно, что люди куда охотнее готовы мириться с его характером, если находятся в рабстве и без сердец. Кроме шуток. Он дорожил их уродствами, как самоцветами, не уставал наблюдать за их больными взаимодействиями, одним словом, да, его всегда начинала душить жаба при необходимости с кем-то из них расстаться.
Но сегодня все качели погорели.
Он смотрел на Эдварда, как на марионетку, отчаянно болтающуюся на одной нитке. Манипуляция человеческими чувствами в конечном счете сработала, однако разошедшийся второй пассажир мотал конферансье, словно ковбой на родео. Или на экзорцизме, только вместо древних сатанинских проклятий репертуар демона пребывал где-то на уровне "девки выебли попа - так ему и надо". Прижавшая уши и припавшая к земле Багира, кажется, уже сама была не рада находиться в этом сумасшедшем доме; Каджит, как и сам Кашнур, мгновенно почувствовал ее желание пойти поискать добычи попроще - и, разумеется, не смог этого допустить. В этом и оказалась его ошибка.
Вопль пустынника, в Аграбе способный взвить песчаную бурю и вызвать дождь из скорпионов, резанул по деревьям, налил зеленые глаза кровью и швырнул пантеру на живую беззащитную добычу; Эдвард в лучших викторианских традициях рванулся наперерез, чтобы закрыть собой куклу, автоматически выбросил руки вперед - и выронил то, что мешало ему защищаться: шкатулку и чистое, ясно и прохладно (у сердца Энни был необычный голубоватый оттенок) замерцавшее в траве.
Попался.
 - Беги! - рявкнул колдун Суок. Пантера в прыжке повалила Двуликого на землю, по обонянию ударил запах свежей крови, но Милтону было не интересно, успела ли она полоснуть его, или это он успел выхватить нож. Главное, что дух отвлекся и был уязвим, а потому...
Кашнур наконец-то с наслаждением втянул воздух вместе с чужой строптивой жизнью, вытянутой из человеческой оболочки как шелковый платок, пропущенный сквозь женское колечко. Газовая призрачная вуаль поплыла по воздуху к нему, конвульсивно подергиваясь в последнем сопротивлении. Поравнявшись с маэстро, она на мгновение сгустилась в сажисто-черное лицо с искривленным, готовым проглотить его ртом... Он хлопнул в ладоши, развоплотив лицо обратно в бесформенное облако, и жадно голодно вдохнул остатки сажи.
Пустынные духи невероятно живучи. Он надеялся, что и жизненная сила их так же невероятно питательна.
- Энни, - позвал Кашнур, чуть пошатнувшись. - Ты отлично справилась, моя девочка. Теперь надо собрать рассыпанное.

Мастерская информация по итогам колдунства:
- дух полностью сожран Кашнуром и Тенью;
- Эдвард без сознания, но жив. С его затылка исчезло демоническое лицо;
- Суок в порядке;
- чего нельзя сказать о Багире - ее Мордрейк успел основательно вспороть.

[AVA]http://funkyimg.com/i/2c9Rk.jpg[/AVA]

+2

12

Энни прямо и бесхитростно смотрит на Эдварда, ожидая ответа. Животные готовы буквально разорвать беззащитную добычу, но конферансье неожиданно начал метаться то к ней, то обратно. Инстинкты сохранения куколки кричали о том, что нужно бежать как можно быстрее, но человеческие чувства заставили  Суок прирасти к земле и смотреть на страдания ее взрослого друга.
- Эдвард!
Ее отчаянное восклицание слилось с воплем пустынника, а инстинкты автоматически заставили отскочить в сторону, чтобы прыгнувшая Багира повалила на землю не хрупкую куколку, а конферансье.
- Эдвард! - громко зовет она снова, но вой большой кошки и вскрики заставляют девочку отползти назад, чтобы попытаться скрыться. Суок мотает головой, не зная, в какую сторону броситься, как неожиданно все заканчивается и ее зовет пошатывающийся Кашнур.
- Ко... Конечно, хозяин. - речевой аппрат забавно реагирует, ее горло почему-то сжимает и воздух проходит не так, как надо, делая хрустальный голосок каким-то писклявым. Суок на слегка трясущихся ногах поднимается и, осторожно глядя под ноги, идет искать потерянное графом.
- Я нашла, хозяин, - сообщает ему Энни и доверчиво вручает Кашнуру шкатулку с собственным сердцем. Куколка слишком бесхитростна, чтобы попытаться забрать его себе и сбежать от маэстро цирка.
Багира с тихим воем отползает подальше и за ней тянется кровавый след. Пара кишок живописно вылезает из вспоротого живота большой кошки и тянется за ней следом. Заляпанный кровью пантеры Мордрейк не реагирует.
Суок делает несколько легких шагов по направлению к графу и опускается рядом с ним на колени. Его лицо, что недавно представляло собой безумную пляску истерических выражений сейчас выглядит спокойным и, кажется, несчастным. Маленькая ладошка ложится ему на щеку, чтобы он услышал, что Энни его не бросила.
- Эдвард. - он не реагирует на ее прикосновение, но своим острым слухом девочка слышит его дыхание, значит, он еще жив.
- Эдвард...

+1



Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно