Две первые вещи, которые он увидел, открыв глаза, ему совершенно не понравились.
Первой была игла, торчащая из его руки. Она была закреплена на сгибе локтя пластырем, и прозрачная, похожая на собачий поводок трубка соединяла ее с капельницей на железной стойке. Еще были провода, тянущиеся к прибору, высвечивающему на мониторе сердечный ритм и еще какие-то цифры. Он почувствовал себя не личностью, а частью инсталляции.
Внутри было ясно, но мозг начинал работать словно бы с неохотой, гораздо медленнее, чем если бы Питч оставался чистой мыслью без физической оболочки. Медленно нарастало тошнотворное ощущение выпотрошенности – голосами, которые вчера так легко завладели им вновь, и немного – врачами. Вместо тактильных ощущений, которых мог бы пожелать дух, внезапно ставший человеком, он узнал, что такое коронография и хирургическое вмешательство с установлением расширяющих сосуды стентов. Организм еще молодой, жизнерадостно сообщили ему, каких-нибудь тридцать дней, и на разорвавшихся тканях появятся рубцы, а домой отпустим и того раньше – дней через пятнадцать.
Пятнадцать дней – нет, он так не думал. Честно говоря, он не рассчитывал, что пробудет здесь дольше дня. Он снова был Кромешником, и на месте Луноликого в сложившихся обстоятельствах он бы себя в команде не оставил. Старый военный закон – слабое звено в передовых отрядах не держат.
Еще несколько дней назад ему было бы это совершенно безразлично. Более того, если бы он знал, кто ждет его в Сторибруке, он всеми силами постарался бы избежать своего присутствия в этом городе.
Теперь же он не желал уходить, потому что впервые за много лет холодной, лишенной сильных эмоций сосредоточенности был по-настоящему, почти по-человечески зол.

Вторым, что встретило его пробуждение, была бодро улыбающаяся фея. Его слегка покоробило: он не понял ни этой улыбки, ни повода для тона, обращенного словно к умалишенному, ни того, почему его нельзя оставить в покое. Он не был настроен ни на жалость, ни на допросы, ни на беседы по душам. Объясняться он будет только с Луноликим, если тому понадобятся объяснения.
Стремление отгородиться было субъективным. Объективно он сознавал, что просьба об убийстве для некоторых рас равнозначна приглашению к общению, так что винить Ольин было сложно.
На вопрос о самочувствии он не ответил, глядя на посетительницу с молчаливым ожиданием: так в чем суть дела?
Услышав эту самую суть, он только недоуменно пожал одним плечом. Потом поднялся на подушках повыше и начал отлеплять от себя провода.
- Всё было сделано правильно, за исключением того, что ты действовала слишком мягко. Используй огонь сразу, с тьмой нет времени на предупреждения. Иной помощи ты оказать и не могла. Это другие силы, - аккуратно, словно не зная, чего ожидать, он прикоснулся к лицу. За сутки проступила щетина. – Как себя чувствует ребенок?

Фея болтала без умолку, и этим напоминала Зубную - та тоже была способна щебетать без остановки, через раз отвечая сама себе, что существенно экономило его коммуникативные ресурсы (которых не было: после возвращения памяти слова начали казаться ему обременительным грузом). Он слушал, без иллюзий ожидая момента, когда она сорвется в морализаторство, потому что знал, что некоторые стереотипы о феях - это не стереотипы, а реальность.
Впрочем, замечание о больничном режиме пришлось кстати. Питч задумчиво покосился на аппаратуру, и, поморщившись от боли, щелкнул пальцами. Лампа дневного света над койкой с треском мигнула и рассыпала по стенам пригоршню теней, разбежавшихся в разные стороны длинноногими пауками. Двое из них, скользнув по стойке, исчезли в кардиографе, проступили зелеными цифровыми призраками на черном экране - и данные, посбоив секунду помехами, восстановились и продолжили течь своим чередом. Старый фокус. Если вам когда-нибудь казалось, что ваши куклы оживают, когда вы ложитесь спать... что ж, может быть, вам и не казалось.

Жаль ребенка. Ей слишком много лет, чтобы произошедшее осталось для нее просто детской сказкой или дурным сном. В какой-то мере они с Агнетой теперь похожи. А Ольин...

- Просто любопытно? - переспросил он, впервые усмехнувшись. - Ты имеешь в виду - любопытно узнать, как лучше сражаться с чудовищами? Всё в порядке, для меня это не оскорбительно. Когда-то это было и моей работой.
Невинность его не подкупала, но сломать шаблон ей все же удалось. Она казалась не созданием света, запрограммированным промывать другим мозг, а ребенком, донимающим вопросами взрослого человека - что, по сути, было гораздо ближе к истине.
- Я хочу, чтобы ты понимала, что я ничего против тебя не имею. То, что делают феи, достойно уважения. У меня нет желания разговаривать по другой причине, - последним он вытащил из вены иглу с трубкой, отложил ее на тумбочку рядом с койкой и спустил ноги на пол. – Персонал не кажется мне проблемой, мне не составит труда их… припугнуть. Но мне нужна моя одежда, а я не знаю, куда ее унесли. Если достанешь мне ее, - подняв взгляд, он зеркально повторил движение Ольин, придвинув плитку шоколада обратно к ней, - я удовлетворю твое любопытство.

Отредактировано Pitch Black (2016-10-19 21:37:23)

Питч только качнул головой: ты же и сейчас Хранитель, как просто. Он не был бы в этом так уверен. Дело в том, что он вообще не был уверен в том, что сейчас из себя представляет.
Он не был тем человеком, что когда-то вел армию. Он не был первым темным Хранителем, не желающим выпускать человечество из своих удушающих объятий. Он не был духом, страстно желающим быть вновь увиденным и услышанным. И сейчас он не был одним из Хранителей, нет. В этом призвании нет такой работы, как вышибать клин клином, и Луноликий об этом знал. Скорее всего, тот сам не представлял, куда пристроить свою отвоеванную игрушку.
Хотя не так давно он, словно читая молитву или цепляя спасительный якорь, выдохнул Ольин свое человеческое имя, имени в настоящем у него больше не было. Это не было чем-то, о чем он жалел, потому что теперь он наконец знал всё, что должен был о себе знать, и чувствовал себя цельным. Он смотрел на свою историю и изнутри, и со стороны. У него было вполне ясное представление о себе, просто он не был уверен, чем он хочет и собирается быть дальше.
Вчерашний день помог ему в одном - теперь он знал, что должен сделать, чтобы понять это окончательно.

Отказавшись от идеи объяснять эти тонкости, Питч перехватил выражение, с которым фея смотрела на то, как движутся тени; вкупе с последовавшими словами оно наводило на мысли о том, что вчера он ударил ее слишком сильно, или ядовитые слова Тени о «предательстве» Джека достигли своей цели слишком хорошо. Конечно, вероятность заражения Ольин тьмой была смехотворно мала, но Кромешник впервые почувствовал, как должна быть затуркана Рул Горм вечными наставлениями подопечных на путь истинный.
 - Смотрела Звездные войны? – спросил он по-простому. – Сомнения ведут на Темную Сторону Силы. Ты говоришь разумные вещи, исповедуешь адекватность – но это точка зрения человека. У фей и Хранителей есть кое-что общее – они олицетворяют собой символ. Существа безоговорочной веры. Веры людей в них и своей веры в себя и то, что они делают. На взгляд здравомыслящего человека это выглядит нездоровым фанатизмом, но правда в том, что это не человеческая категория. Символом быть непросто, но ты либо он, либо безработный. То, как вы выглядите, то, как о вас думают, и то, что иногда вы перегибаете палку – это неизбежные издержки. Я первый буду сопротивляться "нанесению", но для тебя не время раздумывать о неумеренности коллег. Тень по-прежнему в городе.
Cамого его в городе могло скоро не стать, и тогда им предстояло обходиться своими силами. На этот случай чем меньше у них будет эмоций, на которых так любит паразитировать тьма, тем лучше. Глядя на Ольин, Питч видел свечу в хрупком костяном сосуде, но она начинала беспокоить его сильнее Кэтрин, в чьих руках книга сказок была оружием массового поражения.
 - Я не знаю, какой мой природный цвет лица, - сдавшись, он взял в руки многострадальную плитку. Если она лечит последствия инфаркта, то почему бы и нет. - Но исчезну вряд ли.
Снова входить в тени он пока не рисковал - поэтому они сейчас и разговаривали.
Только дождавшись, когда за феей закроется дверь, он надломил плитку.

Отредактировано Pitch Black (2016-10-24 15:22:55)

Питчу показалось, что она поняла его не вполне так, как сказала. Или не поняла совсем. Суть его сентенции не сводилась к тому, что она дурная или «неправильная» фея, и уж точно не заключалась в добавлении комплекса вины в уже существующий коктейль. Вина, сомнения, подсознательный страх - если бы он не завязал, то сейчас бы деликатесничал (взгляд, брошенный вслед Ольин, был одновременно плотоядным и брезгливым к собственной плотоядности). Но он завязал, а потому вместо энергетической подпитки ему полагалась шоколадка, а вместо способности вытягивать на поверхность потаенные фобии... не полагалось ничего.
Но проблема была не в его плохом объяснении. Проблема была в самоопределении, и ее Ольин могла решить только сама и только со временем.
Жаль, что сейчас времени как раз и нет, сказала поселившаяся внутри и не утихающая, а, наоборот, разрастающаяся злость.
Он попросит Луноликого дать ему еще одну попытку. Еще один бой, и на этот раз он пойдет один. Зря он даже обмолвился о Тени фее. Это его незаконченное дело.

Мысль отдавала патетической установкой Козмо. Он поморщился. В удостоверении личности - единственном, что нашли в его одежде при поступлении в больницу, - он значился как Гэбриел Питчинер. Гэбриел, был такой архангел, приносил благие - или не очень - вести. Его устраивало, он устал от старых имен.
Итак, шоколад был сладким, и по вкусовым качествам заметно выигрывал у зеленого желе из пластиковой банки, напоминающего типичного монстра из детской спальни. Питч посмотрел на растаявший темный след, повторивший рисунок линий на подушечке пальца. Вчера у него не было времени обращать внимание на мелочи, столь завораживающие для бестелесного существа. Может быть, не стоило начинать и сегодня, но...

- Я налегке. Спасибо, - кивнув вернувшийся с классического задания Ольин, Питч вытащил пластиковую корочку, но в противовес словам в глубине ящика блеснуло что-то еще. Он не очень удивился, когда поднял на цепочке вытертый временем золотой овальный медальон: удивительно было только то, что он не появился раньше. Король Кошмаров не смог снять это терзающее его украшение ни единым способом, как не смог открыть замок и увидеть то, что изображено внутри. Он скучал бы, оставшись без него вовсе.
Собственное тело казалось ему тяжелым, слабым и поврежденным, и, неловко одеваясь, он был благодарен фее за ее человеческое понятие о личном пространстве. Медальон он убрал под ворот рубашки. Оставшуюся половину плитки, поразмыслив, спрятал в карман пальто.
В палате осталась потрескивать лампа и прясть свою паутину теневые пауки в недрах машин, а Кромешник вышел в пропахший хлоркой и страхом коридор и вынужденно оперся на плечо Ольин.
- Обойдемся без запугивания, - успокоил он ее, передохнув, выпрямившись и нахохленно подняв ворот пальто. – Идем, забалтывать тоже никого не понадобится. На меня просто не обратят внимания.
Вот когда проклятье стало возможно превратить в полезную способность. Он не был уверен в успехе, потому что пробовал это впервые, но люди и в коридоре, и на лестнице, и в холле смотрели мимо него. Он не мог не улыбнуться.
- Ну что ж, - нарушил молчание он, когда за стеклянной дверью показался больничный двор. – Так что тебе любопытно узнать от Короля Кошмаров?

 - Поверь, этому умению ты учиться не хочешь, - беззлобно усмехнулся Питч детской непосредственности феи. - Если только у тебя нет желания пробыть невидимой для любого человека на земле в течение следующих шестисот лет.
Или дольше. Как дух, Кромешник по-прежнему был лишен детской веры и зрим не более, чем шорох к темной кладовке, просто теперь он относился к этому как к благу. На то время, что он шел по коридору, ему удалось наполовину вернуть истинную форму, что раньше он в этом мире уже делал для того, чтобы входить в тени, но надолго этого не хватило. В сквере, куда вывела его Ольин, он выпал обратно в полностью физическое состояние. Скамейка оказалась кстати. Кажется, откуда-то из глубины времени он начинал вспоминать, что чувствуешь, когда расходятся скрепляющие края раны нитки.
 - Разве ты не знаешь, в чем разница между огнем, когда это огонь, и огнем, когда он превращается в свет? - зажав ладонью место шва (пока держалось), он посмотрел на фею почти с удивлением. Возможно, он неправильно понял вопрос? Честно говоря, он опасался, что она начнет спрашивать о том, чему смеялась над ними с Джеком Тень - и не преминул посмеяться он сам, когда слился с роем. Об этом он сказать ей не мог, потому что считал, что первым должен узнать Джек. Это была его ответственность. Но опасения оказались напрасны - вопрос уходил к самым истокам. 
 - Хорошо, давай поговорим о том, что случилось вчера, - еще одна тема, на которую ему не хотелось общаться. - Я попросил тебя пойти с нами, а не остаться снаружи, потому что в тебе с первого взгляда виден дар света. Николас любит подробно рассказать про "центр", суть. Суть твоей человеческой жизни, как и у Хранителей, определила то, чем ты стала, когда открыла глаза феей. Свет надежды, всегда горящая для кого-то свеча, так? Конечно, не буквальный огонь заставлял Тень в приюте убирать щупальца с вашей дороги, и не буквальное пламя горит в твоей ладанке. Ты ведь много людей утешила за то время, что обладала крыльями? Ты видела, как лица просветляются, как боль отступает, как снова появляется вера в новый рассвет? Это - твой огонь, и ты сама прекрасно об этом знаешь. Если после вчерашнего дня ты увидела в нем оружие и боишься его обоюдоострости, и именно об этом были твои слова о насильном причинении добра другими феями - не бойся. Тень - это абсолют тьмы. Это бездна, пустота, отсутствие времени и движения. Кошмары не тянутся к надежде, а стремятся ее уничтожить. Ты можешь причинять вред им, и мне, потому что я слишком долго был творением Тени, чтобы стать кем-то полностью другим, но для всех остальных твой огонь будет светом.
Питч умолк - в горле пересохло. Ему давно не приходилось столько говорить. Да, у фей всегда было оружие, которым они не умели пользоваться. Иронично - он умел всё, но из какой надежды ему сковать себе новое солнечное копье?..

Чем дальше Питч слушал, тем отчетливее осознавал, что вчера допустил непростительный промах, позволив ей войти в приют. Как можно было взять прямо в пасть к Тени ребенка, который сам не осознает, что он такое?
Впрочем, вчера она выглядела абсолютно цельной. Была в состоянии бороться с тем черным ростком сомнения, что заронили шепчущие голоса. Сложно было заподозрить, что все настолько паршиво.
- Я не хочу сказать, что в тебе горит что-то, отличное от того, что горит во всех феях. Я хочу сказать то, что уже сказал: ты – создание света. Свет – это дар каждой феи, и его невозможно как-то развить, это не игра на фортепьяно и не фехтование. Он либо есть, либо ты не фея. Очень просто, не так ли? Есть свет и есть ваша вера в себя – то, от чего этот свет зависит. Вчера у тебя не получилось остановить меня не потому, что у тебя недостаточно сил, а потому что ты решила побеседовать со мной вместо того, чтобы сделать то же самое, что ты делала чуть раньше в коридорах – развеять тьму.
Возможно, сейчас бы его человеческое тело было бы в несколько более тяжелом состоянии, но он не ощутил бы себя заново поглощенным и единым с роем, и не вытащил бы на радостях дракона из междустрочья прочитанного Кэтрин стихотворения. Вот кому действительно нужно учиться обращаться со своей силой, так это сказочнице, но учить ее будет явно не он.
В происходящем разговоре была очевидна ирония: вместо того, чтобы выслушивать от феи мораль, Король Кошмаров рассказывал ей о том, что значит быть феей. Не лучший выбор собеседника для подобной темы.
- Ольин, я говорю тебе сейчас общие вещи. Хранителям очень много лет, и они привыкли мыслить категориями символов, веры, баланса энергий, и я в этом не исключение. В том, что я знаю о феях, я уверен, но ты спрашиваешь меня не о феях, а о себе. Разумеется, при том, что свет - ваш общий дар, ты уникальна, - он кивнул на ее пальцы. - Разумеется, ты была кем-то еще до феи, хотя я начинаю думать, что не имел права тебе об этом говорить. Но задавать все эти вопросы тебе следует не мне. Тебе нужна Голубая Фея. Или пусть даже Зубная – она тоже была обычной феей до того, как стать Хранителем.
Потому что как минимум нерезонно выяснять свою судьбу у создания, которое само еще не определило своей.
- Никаких вопросов о целебной силе страха? О том, откуда берутся кошмары? О чем-нибудь еще, в чем я действительно компетентен? Мне хотелось бы добросовестно отработать свою часть нашей сделки об одежде, прежде чем я встану с этой скамейки и займусь своими делами.
Кот любит появляться в сумерках. Может появиться и раньше, если очень раздражен. До этого времени ему еще надо найти способ исцелиться и обдумать предстоящий разговор.