Взрослая жизнь для детей всегда ассоциировалась со свободой – волен лечь, когда вздумается, ходить там, где захочется. Казалось, что достаточно вырасти и вот оно, счастье, сразу же появится. На деле оказалось немного не так: конечно, Ваше Величество, вы вольны решать так, как сочтете нужным, можете разобрать сначала эти бумаги, а потом те, хотя лучше начать вот с тех, а говорить стоит аккуратно, чтобы потом никто не громыхал мечами под стенами города. Взрослая жизнь оказалась свободой кучи обязанностей и долгов, но решать действительно можно всё по своему разумению, а потом пожинать плоды.
Почти год Эренделл был по сути без правителя. Советники управляли, как могли (и хотели) государством, но большая часть вопросов требовала волевого монаршьего решения, а монарх прятался в заледенелой комнате и боялся выйти оттуда. Удивительно, что королевство никто не попытался завоевать за всё это время, извне или изнутри – неважно. Видимо, добрые соседи были слишком заняты своими проблемами, чтобы заняться отгородившимся от мира ощерившимся горным хребтом королевством.
Ворох неразрешенных проблем обрушился на Эльзу снежной лавиной, быстро выбивая из белокурой головки все оставшиеся глупости и иллюзии о том, насколько она вообще вольна распоряжаться собой. Мир в комнатке был проще, понятнее, но осточертел до того, что пора было сказать одно слово: хватит. Пора было взрослеть и принимать на себя ответственность за страну, подданных и сестру.
Сестра заслужила, чтобы ещё немного продлилось детство, но с некоторыми оговорками: на принцессу смотрят все, принцесса тоже должна думать о том, что она делает. Эльзе это казалось естественным, но непоседливой Анне было сложно, только вырвавшейся из своей золоченной клетки, оказаться в новых тисках этикета. Эльза верила, что у сестры всё получится, ведь это совсем несложно, а она теперь-то уже будет рядом, чтобы помочь.

Советник ушел четверть часа назад из королевского кабинета, оставив молодую правительницу под кипой писем и бумаг, которые стоило разобрать «не особо затягивая, итак они ждали слишком долго». И Эльза добросовестно вникала в каждую строчку каждого документа, хмуря лоб от усердия. Дипломатический язык был ужасен. Ужасен своей витиеватостью и пустотой, за которой часто скрывались очень простые вещи, но которые выглядели так, словно бы звезда с неба упала. Ничего не поделать – так было принято и прилично, а королева не решалась менять установленные правила. По крайней мере не сейчас, когда она только-только взошла на престол.
Перо мерно скрипело, оставляя на пергаменте след и свидетельство работы королевы – пометки к указам, устаревшим и ненужным теперь, когда Эренделл снова готов к диалогу и не закрывается от мира; торговые договора, которые стали невыгодными и которые стоило пересмотреть, предварительно найдя замену. Эльза оторвалась от своего занятия, когда за дверью раздалась незатейливая песенка, которую они с Анной пели в детстве, и которую потом сестра безуспешно пела под её дверью. Девушка задумчиво заправила волосы за ухо: не самое лучше время для веселья, ведь до обеда оставалось мало времени, а бумаг меньше не становилось, но, с другой стороны, она не могла не открыть дверь. Она аккуратно отложила документ, над которым работала, положила на подставку перо и закрыла чернильницу, только после этого она подошла к дверям, помедлила секунду по старой привычке, но распахнула двери, впуская рыжеволосую принцессу:
- Анна! Я что, в задумчивости опять наморозила сугробы? – она улыбалась, за окном светило солнце. - Проходи в мое царство бумаг!