Иней её укрыл,
Стелет постель ей ветер...
Брошенное дитя.
С балкона открывался дивный вид. В горах не было светы и шума, присущего городам и людям, в горах только воздух потрескивает от мороза, а острые пики царапают небо. Сейчас небо не было видно, оно было затянуто тяжёлыми снеговыми тучами, готовыми вот-вот обрушить на королевство стихию. И память.
Со стороны могло показаться, что Эльза дремала, но только в первый момент прикрытые веки могли бы обмануть наблюдателя: неестественно прямая осанка и бесстрастное лицо, сидящей на ледяном троне девушки, навевали мысль о том, что она сама статуя, вырубленная из льда. На самом деле она блуждала по памяти и знаниям отца, с жадностью маленького ребёнка впитывая все то, чего была лишена раньше. Её не коробили больше убийства, которые она видела в его жизни, не пугала магия, куда более тёмная, чем родная ледяная - она смотрела с бесстрастным интересом, не давая оценки увиденному, лишь накапливая знания, чтобы потом, когда придёт время, применить или отринуть какие-то из них, разобраться в них и понять.
Она ждала, а ждать она умела лучше, чем что-либо другое.
И только с первыми снежинками она открыла глаза, вышла на балкон, чтобы увидеть то, что станет с королевством после их с отцом подарка. Тёмные багровые тучи таили непростой снег, они смешали холод с памятью, чтобы разбавить ту ложь, что пропитала всю землю. Она хотела, чтобы её королевство было чистым, ослепительно белым и ясным, она хотела построить все заново, построить по своему усмотрению, наделив свой дом порядком. Кроваво-красные льдинки, летевшие с неба - вот, что заслужили обманщики. Пусть умрут, сойдут с ума, пусть исчезнут сами, отказавшиеся от своих королей, вновь присягнувшие самозванцу. Пусть ощутят ту боль, что ощущали принцессы Эренделла.
Но лёд обращается в воду, а снег - в дождь. Эльза, если бы могла, удивилась, но она не чувствует ничего, кроме желания задать вопрос.
" - Отец, почему же идёт дождь?" - она достаточно увидела, чтобы понять и сама - кто-то помешал заклятию, кто-то их перехитрил. И ей хочется увидеть, кто же посмел оспорить решение истинной Королевы Эренделла, кто сумел изменить заклятие.
Она раскинула руки, поднимая голову вверх, и около неё вода снова становится льдом, а вокруг неё собираются мертвым сестры, завывающие вместе с ветром. Эльза секунду стоит неподвижно, а потом рассыпалась на ледяные иглы, увлекаемая холодным ветром.
Она летела над своими землями, заставляя обратиться в лёд все живое, что встречала на своём пути. Ей не нравилось, что кто-то посмел ей перечить.
Эренделл превратился в город статуй: все, кто был, даже огонь в очаге, оборачивались льдом, застылая в вечности такими. Потом, возможно, она сочтёт необходимым их вернуть, чтобы казнить, но не сейчас. Где-то рядом заливаются смехом Банши сестры, резвясь и играя. И те игры были жестокими.
Королевский дворец встретил их настороженной тишиной и закрытыми воротами. Но нет, больше не будут закрыты окна, не будут закрыты двери - ветер срывает с петель ставни, а ворота, покрывшись льдом, раскапываются, впуская весь беснующийся снег в вихре метели.
Но никого нет, вокруг пустота. Эльза ощутила тепло кухни и, влекомая желанием уничтожить огонь, ворвалась туда, не оборачиваясь человеком, оставаясь метелью. Там, не ведая печали, спал тот самый узурпатор, спрятавшийся от возмездия. Но можно ли теперь спрятаться от неё? О нет, невозможно.
- Нет больше самозванца, присвоившего чужое королевство, решившего, что это сойдёт ему с рук, - голос прокатываемся по всем коридорам и комнатам, проникает в подвалы, пока не распахнул двери тронного зала.
Где все началось, там все и закончится.
Свечи не погасли, свечи замёрзли.
Стены обросли ледяными шипами.
Снежный вихрь, ворвавшийся в залу, обретал человеческие черты, пока полностью не трансформировался обратно в светловолосую девушку в черном с серебром платье, тени тянулись за ней шлейфом. Эльза обвела всех, кто внезапно оказался здесь, заиндевевшим взглядом:
- Вы надеялись спрятаться от меня? - она рассмеялась, но смех не имел ничего общего с прежним. Единственный, кто заставил её как будто бы чуть смягчиться, была сестра. - Анна, сестра моя, я счастлива видеть тебя живой. Я искала тебя. Пойдём, пойдём со мной, и ты увидишь новое королевство, где больше не будет лжи. Я построю правильное, чистое. Идём со мной?
Она не смотрела ни на кого, кроме рыжеволосой принцессы, протянув ей руку и чуть заметно улыбаясь. Внутри зрело чувство, что здесь есть кто-то ещё.

На ладонях все еще ощущается жар исходящий от того зелья в котле или, быть может, его руки горели от пробуждающейся магии? Все что здесь происходило не могло не оставить след, не могло заставлять оставаться спокойным и уравновешенным, нет. В голове все еще звучат последние слова умирающей девушки, ее последний вопрос, загадка, которую ему предстоит решить, чтобы найти возможность для спасения. Он должен думать, но не может. Дышать было тяжело. Этот голос, полный облегчения, все еще кружится в голове. Девчонка умерла, исполнила свое предназначение, положила свою жизнь на этот жертвенный алтарь и теперь она свободна. В отличии от них.
Прах к праху. Пепел к пеплу.
Облако теплого пара срывается с губ и принц понимает все раньше, чем слышит этот пробирающий до дрожи голос. Нет, это не голос, это метель воет и в ее жутком вое можно разобрать слова. Хозяйка вернулась домой, королева вернулась в свой замок, чтобы вернуть то, что принадлежит ей и наказать тех, кто стал у нее на пути. Ханс все еще не ведает, кто был тем самым самозванцем и лишь поэтому разум его все еще спокоен.
Быстрее, чем дотянулся лед, принц схватил с пола рубин. Этот камень - с виду такой безобидный, - сможет натворить не мало бед, если его случайно разбить, так что ему лучше полежать в кармане. Пока это все не закончится. Если закончится.
Дышать все еще тяжело. Скрываясь в полутьме, Ханс смотрит на возникшую королеву издалека и стискивает зубы. Это неправильно. Это не была Эльза, не та Эльза которую они знали, не настоящая. Перед ними стояла жалкая подделка, вывернутая наизнанку, темная, отвратительная, ледяная. И не было в ней ничего от настоящей Эльзы: ни жеста, ни взгляда, ни слова, да даже голос не был ее. Неправильно. От ощущения этой неправильности, словно мир перевернулся с ног на голову, принц стоял в углу и скрежетал стиснутыми зубами. Неправильно. Это нужно исправить, нужно вернуть прежнюю Эльзу, он не позволит...
"Что сильнее смерти?"
Он не знает точного ответа. Предполагает, прячет его внутри, глубоко где не найти, отрицает его. Возможно, знает. Возможно, правильный ответ. Ему хочется сказать хоть слово, чтобы развеять гипнотическое влияние одной сестры на другую. Ему хочется окликнуть ее и лишь в последний момент, Ханс вспоминает совет данный мертвой королевой еще в начале их совместного пути. Его губы смыкаются, ни проронив ни звука. Но ситуация требует вмешательства и принц делает несколько быстрых шагов.
Он хватает Анну за запястье, чуть дергая, отводя от поддельной королевы, лишь слегка качая головой и красноречивым взглядом напоминая о своих недавних словах. Она - последняя из рода Эренделл. Если Эльзе, как и ему, суждено сегодня погибнуть, то Анна остается единственной наследницей трона. Ее жизнь - весьма ценна в нынешней ситуации.
Его глаза встречаются с глазами Эльзы.

Их глаза встречаются и он успевает заметить небольшой скупой калейдоскоп эмоций, что возвышаются вверх, как фейерверки и опадают бледными тусклыми каплями на темном небе. Он видел и эти капли, и темное небо, и это зрелище вселило еще некую надежду.
Ханс смещается, чуть отталкивая от себя Анну, но продолжая держаться так, чтобы уберечь ее за своей спиной от взгляда холодной королевы. От взгляда мертвого короля. Явившиеся тени, что когда-то так же были живы от крови Эренделла, не отвлекают его внимания от самого важного. Ему нельзя отвлекаться, нельзя упускать момент.
Голос мертвой королевы в голове слышится приглушенно, отдаленно, призрачно. Слова ее - не вопрос, а утверждение, вердикт, с которым он не согласен и, против собственного расчетливого разума, Ханс делает шаг вперед, лишь в последний момент обрывая себя и стараясь взять в руки. Он не позволит этому случится, а потому нужно стараться сдерживать огонь, что рвется изнутри, и я сейчас говорю не только о стихии.
Слова Эльзы разрезают повисшую тишину, что длилась всего несколько секунд, но успели показаться вечностью. Такого решение того, кто сидит в ней. Решение это простое и незатейливое - убить. Ведь убить значительно проще, чем доказывают свою правоту, тратить силы и столь драгоценное время на убеждения. О да, убить проще, Ханс знал это по себе. И сорвавшиеся с тонких пальцев тени, вспышка магия, вовсе не пугают его, он стоит неподвижно в ожидании того, что должно произойти, ведь жизнь его в призрачных руках мертвой королевы, что все еще способна дергать его за нитки, как покорную марионетку.
Огонь встречается со льдом, старается поглотить его и не пустить далее. Лишь в этот миг принц ощущает возможность двигаться и неловко уходит в сторону, краем глаза замечая изменения в девушке, что стояла за его спиной. Анна. Теперь вся надежда лишь на нее, теперь в ее белых руках жизнь Эльзы и самого Ханса. Жизнь самого королевства и всех его подданных. Все теперь зависит лишь от Анны, а Ханс...что же, он должен исполнить свое предназначение.
"Я помню тот день, моя королева, и помню те слова", - да, ему их никогда не забыть, как и того, какой эффект они тогда произвели. Эльза застыла, как ледяная статуя, полностью отвлекшись на голос Ханса, осознав всю важность его слов. Именно поэтому он должен был молчать, да, чтобы как в прошлый раз достучаться до той, кто была так важна. Даже если за это придется заплатить своей же жизнью.
"Я сделаю все, что в моих силах, моя королева", - принц плавно поднимается, выпрямляя плечи. Он ощущает, как  Элланор покидает его тело, и делает глубокий вдох. Лишь миг - краткий и неизбежный - времени мало.
- Эльза, не будь монстром, которого все боятся! - Голос его звучит громко, перекрикивая вой магии, и отбивается от стен. Принц Вестергорда смотрит прямо в лицо юной королевы, ничего не испытывая. Ему больше не страшно.

А ведь когда-то давно он дал себе обещание, что не будет геройствовать. Что он не из тех, кто будет рисковать собственной шкурой ради чужих интересов, что он никогда в жизни не забросит себя в самое Пекло из-за "кого-то".
И вот он здесь. Некоторые обещания лучше вообще никогда не давать.
Пламя покидает его жилы, гаснет ясный огонь в глазах и в груди отчего-то становится так холодно. Да, теперь принц ощущает весь холод этой комнаты, этого мира, когда огонь стремительным полупрозрачным паром выветрился из его груди и сердца. Он сыграл свою роль в этой безумной и дурацкой пьесе, он исполнил то к чему его готовила Элланор и теперь он стал не нужным. Пламя огня благословило свою дочь и огненная сестра, полна новых сил и благих намерений, ступает к своей ледяной сестре, чтобы согреть, уберечь, вернуть. Ханс, осевший на пол, с ужасом и восхищением наблюдает за объятьями сестер и забывает как дышать видя что Анна держит в своей руке. Он выбыл из игры, он может разворачиваться и уходить прямо сейчас, но что-то держит его здесь, заставляет сидеть тихо и смотреть, пока что лишь выполняя роль постороннего зрителя. В глубине души он понимает, что еще ничего не закончилось и он еще не выполнил обещание, данное Элланор, то самое, которое он вырвала из него приказом.
"Спаси мою дочь, Ханс," - вспоминает он слова мертвой королевы и взгляд его невольно устремляется вверх, где в небе растянулись переливы северного сияния. - "Прощайте, королева Элланор".
Король и королева, истлевшие и забытые многими веками назад, теперь исчезли из их жизней, оставив разбираться с последствиями. И пройдет еще не мало времени, не мало сил придется потратить, но все равно уже ничего не станет прежним и не вернется на свои круги. Уже ничего не будет, как прежде.
- Эльза, остановись!- Принц на негнущихся ногах делает неловкие шаги по направлению к двум принцессам, абсолютно не зная и не понимая, как правильно ему сейчас стоит поступить, при этом, постаравшись не расстаться с жизнью. Теперь, не поддерживающий магией Элланор, он кажется самому себе таким слабым, пустым и легким, словно его можно убить лишь одним неловким ударом.
Осознание произошедшего приходит слишком быстро и слишком болезненно отдается в его собственной груди. Рядом с бездыханным оледеневшим телом он оказывается быстрее, чем сам успевает подумать и дрожащими пальцами проводит по воздуху в нескольких сантиметрах от плеча, не смея прикоснуться. Не уберег, не спас, не сохранил.
- Эльза,...- клубок горячего воздуха срывается с его губ, а в голове дребезжит слабая мысль, сохраняющая надежду. Принц-лжец, принц-притворщик, решил облачиться в белую мантию? Элланор говорила о втором шансе и прощении, если он все сделает правильно. Неужели это прощение так много для него значит?
Еще не до конца уверенный в успехе собственной затеи, Ханс вырывает из рук Анны кусочек льда, когда-то бывший сердцем юной королевы. Прекрасной королевы. Принц греет его своим дыханием и теплом ладонь, заранее понимая, насколько это глупая затея, но в данный момент это кажется столь правильным и столь необходимым, что он продолжает бережно сжимать сердце в своих ладонях. Лишь затем, чтобы плавно опуститься на колени перед телом королевы и вернуть этот ледяной осколок туда, куда ему самое место. Эльза не монстр, она лишь маленькая напуганная девочка, которая постаралась отринуть свой страх и решила жить в гармонии с собой и своей силой. Народ любит ее. Но почему она так вздрагивает, когда кто-то произносит слово "монстр"? Почему в глазах ее появились слезы, когда Ханс, сжимая в руках урну для заточения, называл ее чудовищем и говорил о том, что Эренделл заслуживает намного лучшего правителя? Она лишь гордо вскинула голову, пытаясь показать, что слова ее не задели, демонстрируя свою волю и смирение, но принц видел ее глаза, ее слезы.
Она умнее и поняла все намного раньше, верно?
-...вернись к нам, Эльза, - Ханс наклоняется ниже, касаясь губами ее оледеневших губ и осторожно целует. Легенды гласят, что поцелуй истинной любви снимет любое проклятье.

— Эльза, стой!.. — голос срывается до хрипа мгновенно, когда сестра сжимает ее горло, так легко, так просто, словно знает точно, как сильно надо сжать, куда надавить, чтобы оборвалась жизнь.
Огонь, наполнявший жилы, струящийся вместо крови, отступает, уходит, оставляя после себя звенящую пустоту и невозможность сопротивляться пробирающему до самых костей, промораживающему насквозь холоду, и от бессилия хочется взвыть. Но даже этого Анна не может — только бессмысленно цепляется за руку Эльзы, даже не пытаясь ее остановить.
Оно прекращается само.
Хватка ледяных пальцев — таких тонких, хрупких, но держащих крепко и сильно, словно лед, сковавший по глубоким заморозкам воду в реке, — разжалась, оставив после себя цепочку мелких синяков на светлой коже.
Удар о каменный пол, промерзший и покрывшийся инеем, отозвался болью, глухой и долгой, во всем теле, и Анна с трудом, сама не поняв до конца, как, заставила себя не разжать пальцы, не выпустить сердце сестры из руки, такое холодное, такое твердое, с едва тлеющей искрой где-то в глубине.
Искра вспыхивает, на миг озаряя ладонь жарким, теплым светом, и гаснет.
И Анна, кажется, забывает как дышать.
Анна тянется к сестре, холодной, словно снег, белой, но слишком медленно, слишком долго, пусть и занимает все это не дольше нескольких секунд; но Ханс оказывается быстрее, и она почти привычно подается назад, отстраняется.
По-прежнему крепко сжимает сердце, обратившееся камнем, и не может в это поверить.
Когда принц забирает сердце, Анна наконец может выдохнуть, словно что-то внутри отмирает, будто бы натянутая струна рвется с пронзительным звоном, заполняя образовавшуюся пустоту. В ладони больше нет чужого — такого родного и близкого, нет, совсем не чужого, не чуждого, — сердца, и Анна находит почти на ощупь руку сестры, сжимает тонкие пальцы.
Это неправда. Так не может быть.
Разве добро не должно всегда побеждать зло?
Отчаяние захлестывает на миг, словно приливная волна, и столь же стремительно отступает. Ханс греет ее сердце в руках, отдает тепло дыхания, и разве это может ее не спасти?
Нет.
— Спаси ее, Ханс. Верни Эльзу, — тихо, на грани слышимости просит Анна, не стыдясь и не боясь мольбы, звучащей в голосе, в словах. — Прошу тебя.
Если он может это сделать, если он знает, как — она готова просить о чем угодно.
И он, кажется, знает. Или угадывает — это разве сейчас важно?
Важно другое. То, что, в конце концов, холод руки сменяется робким, едва ощутимым теплом, а тьма и холод отступают.

Анна вскидывается, когда в ее руке вздрагивает ладонь сестры, и задерживает дыхание. Нет. Не показалось. Это правда, такая, какую знаешь из старых сказок — тьма всегда отступает перед светом, жизнь возвращается на круги своя.
— Ты вернулась — это главное, — тихо, едва слышно говорит Анна, не найдя других слов.
Ладонь сестры выскальзывает из ее руки, но она почти не обращает на это внимания — облегчение, смешавшееся с горечью от всего, чему пришлось случиться, заполняет ее всю, когда Эльза прижимается к Ханцу, этому пройдохе с Южных островов, а ее губы изгибаются в улыбке. Человеческой. И человечной.
Улыбке, в которой не скользит холод и зимняя стужа, влекущая к себе, обещающая гибель.
Анна неверяще, устало улыбается, глядя на сестру и принца, судорожно вздыхает и прикрывает глаза.
Вдох дается легко и свободно, словно камень, лежащий на сердце, превращается в небыль.

В старых сказках так происходит всегда — прежде чем победить, герой обязательно должен познать всю глубину отчаяния и боли; перед счастливым концом всегда идет самое тяжелое, решающее испытание; самый темный час всегда наступает перед рассветом. Но главное, что в конце концов тьма отступает, растворяясь, уступая место ласковому свету солнца. И свет все-таки побеждает.