— Как твой адвокат, Джон, я обязан хотя бы попытаться отговорить тебя от этой затеи, — Голд метнул острый взгляд в Джона Милтона, развалившегося в своем шикарном кожаном кресле с золотыми литерами «ДМ» на обивке.
Кроме них в просторной комнате со стенами, обшитыми баснословно дорогим эшфордским мрамором, присутствовали еще двое. Младший брат Джона Леон, который — Голд мог поклясться — пудрил свой красивый аристократический нос каждые пятнадцать минут, и Томас Бутс — специалист по ликвидации. В последнем было что-то кошачье, и он даже летом носил сапоги.
— Но я не хочу. Эта гнида чересчур зарвалась, — Голд стукнул о подлокотник ногтями.
Одна только мысль о недавнем процессе приводила его в тихое бешенство. Он еле выцарапал Милтона из когтей правосудия и сам при этом чуть не погорел на подкупе присяжных. Благо, все сложилось благополучно, и из здания суда они поехали в один из самых дорогих ресторанов, где шумно отметили возвращение босса. С тех пор прошла пара дней, и пора уже было заняться делами.
— Ты говоришь, что я слишком дорого тебе обхожусь. Думаешь, я на твои деньги уже построил себе виллу где-нибудь на Гавайях? — завел старую песенку Голд. — Как бы не так. Шесть процентов общей прибыли, шесть процентов, Джон, каждый месяц уходит на взятки, а мои угрозы уже не работают. А знаешь почему? Потому что этот хряк подкупил полицейских, суды и обеспечивает защиту свидетелей. Он даже меня пытался купить, Джон. Перед слушанием он подошел ко мне и сказал, что у него есть информация о местонахождении моего сына, — на скулах Голда заходили желваки.
Адвокат был черным вдовцом. Семья у него не сложилась. Первая жена оставила его с маленьким сыном и уехала в Неваду искать лучшей доли. Ее не устраивала тесная угловая клетушка, вечно неоплаченные счета и муж, еще со свадьбы твердивший, что вот-вот все наладится, он выиграет свое Громкое Дело и выбьется в люди.
— Ты неудачник, — сказала Мила на прощанье и исчезла из его жизни.
Именно необходимость поднимать сына заставила Голда отращивать зубы и браться за сомнительные, но денежные дела. Чем дальше, тем проще. Он выиграл свое громкое дело, и тогда его заметила Кора — маститая коллега по адвокатскому делу, которая предложила ему стать партнером. Во всех отношениях. Как ни трудно догадаться, закончилось это трагично. В результате Кора собрала чемоданы и бесследно исчезла, а Нил сбежал из дома и больше не объявлялся. Голд даже не знал, жив ли он.
В любом случае, со стороны Итальянца было верхом глупости пытаться манипулировать Темным — такую кличку Голд имел в определенных кругах, — используя Нила.
— Поэтому, Джон, у меня к тебе личная просьба. Пойдет вместо премии за победу в суде. Я знаю, вы хотите по старинке подорвать Итальянца в машине. Так вот, пусть Томас с ним сперва потолкует о моем сыне. Вдруг подонок действительно что-то разнюхал. А потом уже поджарим свинью.
Стоит заметить, что впервые за годы сотрудничества Голд попросил Милтона об услуге. Он вообще предпочитал решать свои проблемы самостоятельно, не втягивая в них посторонних. Однако Итальянец был не по зубам даже Голду — слишком крупная рыба. Чтобы до него добраться, сначала нужно было выиграть уличную войну и поставить королю шах и мат. Эта война — война Джона. Его собственная вендетта.
[AVA]http://storage7.static.itmages.ru/i/16/0622/h_1466581417_4682275_b1eb676234.jpg[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2016-06-22 10:47:28)

Наблюдать со стороны было любо-дорого. Корб хмыкал, не отрывая глаз от планшетки с белыми листами бумаги, на которых он гелевой черной ручкой набрасывал всё подряд: от новой коллекции и заканчивая шаржами на всех присутствующих в комнате. Рисунки выходили остро-характерными и сатирическими, некоторые бы даже обиделись на подобное. И Леон этим пользовался, когда ему было даже разговаривать лень с человеком и объяснять, что он просто ничто. В таких случаях он молча протягивал рисунок, а остальное "модель" додумывала уже сама.
Джона он рисован непременно с распахнутыми объятьями и 33 ушами, парой голов, какими-то ещё лишними частями тела, таким образом обозначая нездоровую тягу братца к всяческим уродцам.
Но семья есть семья, поэтому приходилось принимать и любить Милтона со всем его притоном хромоножек и непонятных личностей, которых в участок не загребали только из-за расторопности Голда.
Ричи Голд тоже был субъектом занятненьким для наблюдений - его шаржи неизменно были с длиннющим носом, потому что адвокат совал его везде, чтобы быть в курсе событий, ну а ещё с пачкой договоров, которые непременно нужно подписать. Там бы ещё и его неудачным семейным приключениям нашлось место, но Ричи становился опасно-нервным, когда речь касалась семьи и сына. Леон вообще недоумевал, как такой осведомленный человек, обладающий такими связями до сих пор не может обнаружить, куда женушка делась и где сын обитает. Удивительно и непонятно, но спрашивать подобные вещи было неудобно до тех пор, пока они не решат, что есть более выгодный и расторопный адвокат. Пока они так не решили.
К тому же семья - это было святое и для них с Джоном.
По-семейному душещипательная сцена разворачивалась и сейчас, когда Голд доверительно сообщал, что его пытались перекупить, а он на это не пошел. Явно выторговывал себе седьмой процент, но не суть. Корб снова усмехнулся, доставая новый лист и помалкивая.
Его сфера была модным бизнесом - красивая обертка и куча дерьма внутри. Такой грызни, какая была в кулуарах модных домов, ещё поискать стоило. Нигде не было такого разврата. И ему это очень даже нравилось, особенно когда за цвет платья в его новой коллекции некоторые цыпочки готовы были продать не только тело, но и душу. Душа Леону нафиг не сдалась, а вот телом на одну-две ночи можно было и воспользоваться. Ну, кроме девочек было ещё очень много интересного и поучительного для ищущей натуры, но иногда становилось скучно и однообразно, тогда модели и модельеры начинали друг друга травить. Это вообще было крайне забавно.
- Крысиное величество сегодня согласится, а завтра милостиво тебе простит твои деньги, - отозвался со своего места Корб, прищуриваясь и наблюдая за героиновой дорожкой. Нет, наркоты не хотелось, он предпочитал хорошую выпивку, считая её куда интереснее. А ещё героин был вреден для здоровья и притуплял воображения вне дозы. Это не мешало Леону вертеться в наркобизнесе вместе с братом, продавая товар и получая за него долю. Ему было совершенно плевать, что становится с теми, кто покупал порошок. Ему было не жаль людишек, а деньги всё равно не пахли и позволяли жить так, как ему нравилось. - Но я могу к нему заглянуть. Скажу девочкам расшить ему башмачки блестками, - он хохотнул, делая набросок несколькими рубленными линиями и демонстрируя собравшимся. - Может быть он тогда будет в настроении.
... а вообще, по молодости "истинный ариец" вытравливал волосы ацетоном и прочей химией, ходил в рваных джинсах и растянутых майках, потому что в тот период Бреннт был его кумиром. Потом, конечно, он бросил эти глупости, но факт оставался фактом - так, как он, пристрастия Джарефа мало кто изучил.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2dnKQ.jpg[/AVA]

НПЦ ТОМАС БУТС
Спросите профессионала своего дела, и он вам ответит, что это — худшее место для встречи, какое только можно представить. Слабо освещенное замкнутое пространство, отсутствие надежных укрытий, единственный путь к отступлению, ведущий на палубу, до отказа забитую головорезами Бреннта и, будто этого мало, доносящийся снаружи плеск волн. Воду Томас недолюбливал по личным причинам: с ней был связан не самый приятный эпизод в его жизни.
В конце восьмидесятых, когда он сам еще работал на Итальянца, был членом семьи и носил совершенно другую фамилию, от него отвернулась удача. Всего на минутку, но этой минутки хватило, чтобы Бутс дал осечку и попался враждебному мафиозному клану. У каждой бостонской семьи был собственный способ избавляться от неугодных людей или трупов, в которые они превращались. Итальянец, например, зарывал их под землю, а сверху высаживал чудесные апельсиновые деревья, под которыми любила прогуливаться Медея — его приемная дочь. Девушка, прекраснее которой Томас не встречал и был уверен, что больше не встретит. У Милтона были вольеры, в которых он держал крупных экзотических хищников: тигров, крокодилов, пантер... Был даже питон, которому Милтон однажды грозился скормить адвоката. До недавней победы в суде Бутс считал, что босс напрасно не исполнил угрозу.
В семье, схватившей Томаса, было принято привязывать к ногам человека булыжник потяжелее и сбрасывать с катера в реку. Томасу в тот раз невероятно, просто сказочно повезло — он сумел развязаться и выплыть, но это купание он не забудет до конца своих дней. Аквафобия, так это называется по-научному.
Услышав от мистера Корба, что встреча состоится в плавучем притоне, Томас сразу же заметил, что могут возникнуть проблемы, и посоветовал перенести ее в не слишком шумное, но достаточно людное место. Даже паркинг был бы лучше, чем это гнилое корыто. Но боссу захотелось встряхнуться. Более того, они явились без приглашения, поэтому и застали у Джарефа гостя.
При виде Прокаженного Томас мгновенно напрягся, однако вида не подал. Присутствие людей Итальянца входило в число тех проблем, о которых он буквально час назад предупреждал босса. Во время речи Бреннта Прокаженный продолжал скалить зубы, абсолютно уверенный, что ему здесь ничето не грозит. Он даже не сделал попытки потянуться к оружию. Большая ошибка, учитывая личность хозяина «яхты». Джареф только подмигнул, и этого было достаточно.
Бутс вскинул руку — в воздухе блеснуло лезвие и в следующую секунду с характерным хрустом вонзилось в мишень. После броска он слегка поклонился, с истинно французской учтивостью благодаря Бреннта за предоставленную возможность.
— Я полагаю, первым будет говорить мистер Корб.
Прокаженный в это время трижды содрогнулся в конвульсиях и замер с запрокинутой назад головой. Лезвие ножа вошло в его глазницу на два с четвертью дюйма, и ее содержимое сейчас вытекало наружу. При этом подопечные Бреннта не обратили никакого внимание на инородный объект в голове их клиента и вернулись к прерванному занятию — что бы они там ни делали.
Убедившись, что жизни мистера Корба больше ничего не грозит, по крайней мере, в данную минуту, Томас отступил на шаг назад и занял привычное место. Он очень надеялся, что два земляка (Бреннт ведь, кажется, немецкая фамилия, и притом говорящая, от brennen — жечь) быстро договорятся, и уже через час-полтора он ощутит под ногами не ржавое днище корыта, а твердую землю. Из всех опасностей Томаса больше всего напрягали вода и ненадежность плавсредства. Бреннт с его головорезами занимали только скромное третье место.
[AVA]http://storage1.static.itmages.ru/i/16/0630/h_1467276734_6189977_7e98d7d2da.jpg[/AVA]