Он знал, что рано или поздно всё вернется на круги своя, и он снова повеселится от души.

В последнее время дела в мире шли неважно. Люди возомнили, что приручили огонь, и вырубали самые дремучие, больше всего любимые им леса. Их церкви всё меньше походили на мрачные замки с крошечными бойницами - теперь каркасы возносили их вверх ажурными кораблями, а окна - прямое оскорбление! - делались всё больше и шире, и их витражные стекла заставляли свет играть на каменных плитах пола. А ведь религиозный страх, замешанный на древних языческих верованиях, был одним из его любимых блюд. Они должны были жить в темноте, в катакомбах, в земляных и каменных мешках, и подниматься среди ночи и петь, чтобы их не раздавил огромный палец с неба, а их душу не уволокли в свой котел черти. Разве не прекрасно? Меняя имена в разное время и разных частях света, он даже не гнушался демоническими - и что же в благодарность? Католики жирели в золоте и парче, свечи из настоящего воска горели долго и ярко, а флорентиец Джотто вместо плоских темных аскетичных фигур писал фрески, полные светотени и пространства, изобилующие зелеными, розовыми и желтыми тонами.
Короче говоря, Европа вызывала у него тошноту, и он надолго ушел за Гиперборийские горы, где в бесконечной тайге еще было достаточно племен, поклоняющихся древним злым силам природы и воспринимающим тьму как положено её воспринимать.
Он знал, что всё это - ерунда, и скоро эти выскочки пожалеют, что высунули нос и потеряли всякий страх. Засмотревшись на свет и блеск, они не заметили того, что непременно заметили бы раньше, когда были верны ему - поднимающейся волны и черных знаков по всему миру.
Катаклизмы начались в Китае. За гибельной засухой последовал голод и нашествие саранчи. Вослед пришли ураганы и затяжные дожди. Земля зашевелилась серым ковром: крысы бежали на запад, и им не было числа. Погоду на западе теперь не мог предсказать ни один астролог, но какой толк был в точных предсказаниях, от чего погибнет урожай нынче - от солнца или воды? Люди воевали и лили кровь в сточные канавы к отбросам, а Король Кошмаров возвращался в Европу большим кругом, с беженцами из мертвых селений и городов, уносящих болезнь с собой и распространяющих их на новых землях.
«Великая опасность». «Великая чума». Дни стали темны от дыма костров, и их стало не отличить от бесконечной ночи, наполненной воем и кошмарами, переходящими из яви во сны, а оттуда снова в явь. Его собственный плащ стал похож на дым. На улицах его принимали за чумного доктора и саму смерть.
Ему давно не было так весело. Всё вокруг умирало, разлагалось и возвращалось во тьму - в старые добрые времена. Все-таки верно, что история ходит кругами.
Это была деревенька под Руаном, и, обходя сваленные у общей ямы трупы, он насвистывал веселый незатейливый мотивчик. Сквозь ватно забившую небо дымовую завесу пробивался необычно настойчивый лунный свет, но Питч не придавал ему значения: старый друг мог смотреть с укоризной сколько ему было угодно. Он сам выкинул его в это забытое магией место и дал это смехотворное звание, поэтому пусть хоть глаза проглядит.
В чудесном настроении перепрыгнув лужу, он миновал незапертую калитку и направился к дому. Там девочка очень боялась, что Черный Человек придет за ее братьями, как за родителями. Нельзя разочаровывать ребенка.
Он постучал мерным стуком, похожим на то, как бьется об стену труп в петле, и остался подождать, не откроют ли ему добровольно.
Посмотрел вниз, на ступеньки, где старательно умывался кот, и умилился.
- Кис-кис-кис, - сказал он - и, резво наклонившись, сцапал животное на руки и бесцеремонно поднял перед собой подмышки. - Последние новости: вашего брата уже не так-то и любят. Дьявольские помощники, сам понимаешь. Да и больно ты, дружище, упитанный, смотри, как бы тебя не зажарили на безрыбье... Но не тревожься! Со мной ты как за каменной стеной.
Питч узнал этого кота. Но не собирался из-за этого портить себе настроение. Чужой страх наполнял его легкой эйфорией, а своего в нем не было. Только веселье его стало еще чуть более ожесточенным.
- Пойдем, угостимся чем у добрых людей найдется, - подмигнул он.
Дверь со скрипом растворилась внутрь.
Убогая изба казалась пустой. Ничего, Король Кошмаров любил игру в прятки.
[AVA]http://funkyimg.com/i/26BXR.jpg[/AVA]

Король Кошмаров лукавил с собой, утверждая, что появление Луноликого его не задело. Нет, оно не могло не вывести из себя.
Он не знал, почему одни мысли о "старом друге" - первом, единственном, и не друге ни каплю, - вызывали в нем целый водоворот чужих, неподвластных ему эмоций. Обида. Горечь. Близость чего-то неизвестного и позабытого. И ощущение себя ничем иным, как выпотрошенной игрушкой. Он помнил этот мурлыкающе-досадливый, словно не та жирность сметаны попалась или приключилась еще какая-то неудобная мелочь, голос в первые же часы его самоосознания себя Отцом Страхов: "ну вот, такой был образец, и поломался".
Это он - образец? Это он - брак, который надо было задвинуть под кровать, чтобы не лез на глаза? Вышвырнуть из родного мира и всучить в подопечные этих туземцев без магии? Ты же создал меня таким, хотелось заорать ему иногда, когда луна была особенно яркой, это всё твои ошибки! Так изволь теперь держать за них ответ, не смей от меня отворачиваться, я здесь, я есть, я существую!
Он был, он помнил свое рождение в пустой тюрьме на голом острове. Из гомона голосов в своей голове - к черной рванине плаща и вороненому лезвию косы под пальцами. Веселое безумие берегло его от темноты собственного сознания, от золотого медальона, скрытого в складках клубящихся теней. Он был сотворен воплощенным ужасом, и он готов был исполнить предназначение и подарить его всему на своем пути - но оказался отчего-то неугодной недоделкой создателя. И он ненавидел его за это.

Вот ведь, такое настроение испортил, тварь. Это была его вотчина, его чумная пляска, его костры в ночи и скрипки, переполненные кладбища и скалящиеся черепа. Его хранимые подопечные. Какое имел право этот кот заявляться сюда, на его территорию, со своей назидательной мордой? Что ему здесь надо? Может быть, его избранный Хранитель опять чем-то ему не угодил, и он хочет выкинуть его в какое-нибудь еще более убогое место?
- Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, - порыв дымного, пропахшего гнилью ветра распахнул окно и захлопал дверцами утлого рассохшегося шкафа, задребезжал посудой, сдернул худое одеяло с кровати. Больше для шума, потому что Король Кошмаров уже знал, где прячется девочка. Чуял страх между плохо пригнанных досок в закутке скошенного закрылка.
Бедные маленькие человеческие девочки, им вообще не место в этом грязном мире. Их страна должна быть юной и звонкой, вешней, как бесконечные весенние воды. А сейчас - за стеной зашуршали, закопошились, начали перетирать желтыми зубами, подбираясь к босым ножкам, крысы.
- Вечно ты только смотришь, - в сердцах бросил он коту, и в его голосе прозвучало больше, чем он сам имел в виду. - Хоть бы грызунов половил.
[AVA]http://funkyimg.com/i/26BXR.jpg[/AVA]

Отредактировано Pitch Black (2016-03-09 19:27:35)

Высверк золота и закачавшийся на цепочке маятник под мягкой лапой. Король Кошмаров не мог снять этот медальон, избавиться от него, потому что он был его неотъемлемой частью, такой же, как боевая вороненая коса и истрепанный плащ. И он не мог открыть его. В нем заключалось прошлое, в котором Питча еще не было, какая-то тайна, бесполезная, ужасная, тяжелая и тянущая вниз, как камень на шее. Ее близость и недосягаемость сводила его с ума. Хватит!.. Рой в голове загудел на сотню голосов, почти оглушая. Его милые защитники, его слуги, они всегда его берегли, ведь он сам тоже был частью роя, его сердцевиной и средоточием. Они всегда с ним, они говорят, что он никогда не должен чувствовать одиночество - но ему этого мало...
Хватит! Выдернув кота из перекрутившейся цепочки, он с отвращением швырнул его на пол. Сражаться? С кем, с собой? Так в отличие от людишек, которым дана полная свобода знать или не знать, верить или не верить, помнить, забывать и изменяться, он, Король Кошмаров, создан цельным. Постоянной неизменной точкой, пересекающей время, чистым духом, меняющим имена, но не суть. И чем больше Луноликий пытался свалить на него свою ошибку, какой-то там незадавшийся план, тем сильнее Питчу хотелось умножать повсюду свой дар. Делать порученную ему работу ужасающе хорошо. Так, чтобы можно было спросить, скалясь: ну, разве я не послушный Хранитель, не старательный?
Сражаться с создателем? Вот это было уже более заманчиво, но для этого он слишком хорошо разбирался в теологии мира-без-магии. Люцифер кончил очень плохо, а ведь он был любимым сыном, первым и лучшим. Куда же в таком случае низвергнут его, какое назначат наказание? Коту нельзя отказать в изобретательности...
Но медальон, запрятанный обратно в складки, но уже успевший разболтать ему всю ночь и разболтать его самого, словно насмехался, выкидывая на поверхность неприглядную правду.
На самом деле он и не хотел сражаться с Луноликим. Ему не это было нужно.
Крысы испугались кошачьего присутствия и прянули сквозь щели дома - в конце концов Чешир избавил от них девочку, хотя не сделал для этого ровным счетом ничего - как и обычно. Но Питч позабыл и о ребенке, и о своей милой чуме, которую нужно нести всё дальше и дальше, пока люди не забьются обратно в норы. Он знал, что через минуту пожалеет об этом вопросе и возненавидит себя за него, потому что какой толк спрашивать - у этого кукловода, для которого все вокруг игрушки, которому на всех плевать, но...
- Почему ты не можешь меня любить? - спросил он тихо. - Ты моя единственная семья. Почему ты не можешь меня любить?
[AVA]http://funkyimg.com/i/26BXR.jpg[/AVA]

[soundtrack mode on]

Чего он ждал? Извинений? Признания вины? Своего возвращения в Зачарованный Лес в полной силе, от которой здесь остались крохи?
Да разумеется, рассчитывать на это было бы верхом глупости. Но он надеялся хотя бы на то, что Луноликий снизойдет до разговора, бросит ему какую-нибудь загадку, над которой можно будет беситься следующий век, даст хоть какое-то, пусть самое издевательское объяснение. Но тот не сказал даже слова. Словно Король Кошмаров был пустым местом.
- Значит, это твой ответ? - поинтересовался он, чувствуя, как лицо раскраивается бумажным порезом улыбки, широкой и безумной, застящей его глухую тоску и тягу к чему-то, чего ему никогда не получить. Хорошо. Отлично. Он глянул сверху вниз на подошедшего кота, который изволил снова забрезговать грязным полом, ласково усмехнулся и с небрежным удовольствием, вобравшим в себя весь смерзшийся пласт его ожесточенной злобы, отшвырнул его ногой. - Тогда пардон, больше не могу болтать, надо работать.
Скрипки-колокольчики вверх! Порыв ветра огромной черной рукой сорвал крышу с ветхого домишки и швырнул доски в чумной костер, взметнув сноп искр. Крысы бежали в другую деревню, и люди бежали в другую деревню, и те, и другие – забрав с собой болезнь на облезлой шерсти, в наливающихся язвах в телесных впадинах. Скрипки были у цыган, собиравших выбеленные кости на погремушки, а колокольчики были у кляч, которые тащили по колдобинам телеги, полные трупов. И колокола в церквях звонили о гневе, и брызгами разлеталось из звонниц воронье, распадающееся по общим могилам. А за рекой стояли лагерем солдаты, и несколько женщин пришли к ним словно из ниоткуда – пришли и легли с ними, а, уходя, зажгли сальные свечки и с визгливым смехом показали бубоны на телах. «Вы забрали наших мужей, а теперь безносая заберет вас». Моровые девы – его любимые.
Пляшите, пляшите. Прятки кончились, домик рассыпался; он выволок девочку из простенка и черной тенью взмыл с ней вверх, в дым, который луна красила омерзительно-больным желтым цветом. Бедный ребенок, сколько музыки в эту страшную ночь, когда весь мир внизу пляшет.
- Помнишь эту длинную табличку в вашей церкви, Мари? – шепнул он. – Мои любимцы в числе художников их пишут повсюду, во всех городах. Пляска Смерти, смотри, как похоже. Мужчины, женщины и дети, знать, духовенство, купцы, бедняки – и все уже скелеты, пляшут над разрытой землей. И никто их не спасет, потому что тому, кто должен спасать, на всех плевать. Разве что я тебя спасу, Мари.
[AVA]http://funkyimg.com/i/26BXR.jpg[/AVA]

Отредактировано Pitch Black (2016-06-14 00:36:41)