Все детство Джимини прошло в кибитке, кочующей от одной деревни к другой, мало чем отличающихся друг от друга. Иногда они заезжали в города, давая на рыночной площади незамысловатые представления, но людям нравилось. У простого люда был куда меньший выбор развлечений, чем у знати, а потому даже приезд бродячих артистов казался праздником. А вот Джимини уже давно работа не казалась праздником, потому что его заставляли срезать кошельки у бедолаг, пришедших на представление, заставляли делать то, что совесть ему не давала. Молодой человек ненавидел цирк, всю его грязную оборотную сторону и страдал, потому что родители никак не могли остановиться, а бросить их он тоже не мог. Жизнь была мучительной пыткой то от ловких манипуляцией его сыновьями чувствами, то от совести, говорившей о том, что нельзя обманывать и наживаться на этом. В конечном счёте это привело к тому, к чему привело - к сверчку Джимини, к сироте Марко, куклам в лавке Голда.
Арена вызвала у Арчи Хоппера нехорошие воспоминания о поступках, которые он сам себе вряд ли когда-то сможет простить. Цветастые костюмы, громкая музыка и сладкая вата уже мало напоминали тот балаган, из которого вырос Джимини, но иные номера в программе мало отличались от того, что забавляло толпу в Зачарованном лесу. Невольно доктор Хоппер следил за сумкой мисс Мандрейк и собственным зонтом больше, чем за представлением. С самого начала он сидел как на иголках, вздрагивая едва ли не от каждого звука и крепче сжимая ручку зонта, к концу представления он уже не особо таясь промакивал капли пота со лба, мечтая о том, чтобы все это поскорее закончилось. Цирк ему не нравился, но отказать Марианне, учитывая то, что он сам пришёл с деликатными вопросами в морг, было невозможно. Однако поход можно было считать неудачным - выступление самого маэстро Джона Милтона, о котором в городе было известно мало, отменили. Гипотеза осталась гипотезой, Арчи приуныл. Однако мисс Мандрейк решила, что можно не спешить покидать шатёр, когда зажегся свет, а зрители потихоньку потянулись к выходу, можно попробовать поискать хоть что-то или кого-то, с кем можно было бы поговорить. Сама она крайне заинтересовалась случаем Эдварда Мордрейка, и только природные робость и деликатность не позволили доктору Хопперу уточнить, не взяла ли Марианна с собой скальпель. У него были самые неприятные предчувствия. Впрочем, он все списывал на своё психологическое состояние и комплекс вины, не позволявший воспринимать происходящее бесстрастно.
- Добрый вечер, - Арчи помялся, постучал в одну из гримерок, на которой красовалась табличка с именем и фамилией, а ещё подписью "ассистентка маэстро". - Прекрасное представление, но очень жаль, что не было фокусов иллюзиониста, так хотелось посмотреть...
Доктор помялся ещё, поковырял пол зонтом, надеясь, что его не прогонят прямо сейчас и не придётся брести понурившись к Марианне и отрывать от конферансье.

Арчи было крайне неловко. Если бы не Марианна, он бы, наверное, вздохнул и поплелся бы домой, где его ждал Понго, положив голову на вытянутые лапы. С Понго нужно гулять, а расследования никогда не были коньком психиатра, он был слишком добрым и сам как открытая книга, честным и бесхитростным, а потому так сложно было сейчас что-то узнать.
- Добрый вечер, мисс Стил! – Вид женщины, явно расстроенной его вторжением, смутил ещё больше, но то, что она была уже не в сценическом костюме, заставил вздохнуть с облегчением – с полунагого, а по привычкам Зачарованного Леса и вовсе неодетого красивого тела, доктор впадал в медитативный ступор, он не знал, как бы избежать прямого взгляда, утыкаясь глазами в пол, отчаянно краснея и единственное, что он мог бы сделать, так это предложить даме свое пальто. – Вы не замерзнете?
Пальто он все равно предложил, ковыряя набалдашником зонта-трости землю перед фургоном. Неудобно получалось, как и всегда, когда доктор Хоппер выходил за пределы своего маленького кабинета-футляра, служившего своеобразной защитой и крепостью для него же самого от остального мира. Одно дело было понимать, что нужно делать и как жить по совести, другое дело узнать, что кто-то в очередной раз воспользовался рассеянностью добродушного Сверчка, обсчитав на несколько центов. А пару раз кто-то обсчитался в его пользу, а он заметил только поздно вечером, когда магазинчик был закрыт, поэтому переживал и всю ночь не мог заснуть, ожидая, когда можно будет вернуть чужие деньги. Чужого ему было не нужно, своего ему было не жалко.
- Жаль, мне правда так жаль… - Что же, маэстро болен, поход не удался, домой бы, домой… - Надеюсь, он не очень сильно переживает из-за всего произошедшего? Или у него так, простудное? А то помните мистера Стэмплтона? Он так любил ваши представления! О, особенно номера с фокусами и танцы. Я ему, конечно, говорил, что в его возрасте стоит уже постыдиться и не смотреть так жадно на молодых и красивых, но куда там! – Арчи рассмеялся, припоминая вечные препирательства с упрямым старикашкой. – А ещё он постоянно жаловался на ревматизм, ходил с палочкой ещё. И где он такую взял? Неужели с собой из Зачарованного леса смог захватить? Вот уж удивительно, но я не удивлен, правда, ревматизма у него не было, он прекрасно бегал за котом, который у него воровал колбасу. Уверен, что не всякий конь бы его догнал, да… - Доктор вздохнул. – Славный был человек, совестливый, хотя и скрывал это. Вот, намедни умер. Такое горе… - Джимини шмыгнул носом, поправляя левой рукой сползшие очки и опасливо поднимая глаза на танцовщицу. – После такого, наверное, как-то не очень… Но он так любил фокусы мистера Милтона. Так жаль, так жаль, что сегодня их не было, Стэмплтон бы расстроился, но я понимаю, после того как едва выйдя с твоего представления умирает человек, сложно улыбаться и снова выходить на сцену. Может быть, мне стоит с ним поговорить, подбодрить? Я так, чуть посоветовать могу.
Доктор снова поправил очки, покрутил зонт-трость (на земле перед трейлером уже образовалась небольшая ямка), руки опять было некуда деть.

Доктор Хоппер виновато улыбнулся - да, плохая была идея пойти в гримерку после представления, всё-таки артисты должны быть уставшими, хотеть домой, а он со своей помощью... Арчи шмыгнул носом, ещё поковыряв землю перед собой. Он чувствовал себя безумно виноватым за то, что женщина может замерзнуть, а ещё за то, что рассказал Марианне о своих подозрениях, а не рассказал об этом шерифу или мэру. Правда уверенность мисс Мандрейк в том, что цирк надо посетить, наводила на мысль, что его подозрения не беспочвенный бред, не паранойя, а от этого становилось ещё грустнее - вот так кто-то использовал опять представления, которые должны приносить смех и радость людям, чтобы им навредить. Как во времена его юности, что вновь будило неприятные воспоминания и поднимало волну вины с новой силой.
- Сердце остановилось, - Сверчок закашлялся от сигаретного дыма, к которому был непривычен, снова шмыгнул носом, втягивая воздух, ещё больше закашлялся. - Просто взял и умер. Так внезапно... Ещё днем перед этим был такой бодрый, так яростно тряс клюкой и обещал догнать кота... Поверить не могу, я думал, что он переживет всех нас ещё, столько в нем было здоровья и желания жить. А тут в один момент всё и закончилось... - Доктор снова закашлялся, замахал рукой, отгоняя от себя дым. - Да, я надеялся поддержать мистера Милтона, как-то приободрить. Сам понимаю, что когда у тебя так умирают люди, то подрывает веру в себя... Вот как с той же Лори. Помните, забавная такая девчушка, серьёзная не по годам? Она, кстати, вами восхищалась, объявила, что станет такой же, как и вы, когда вырастет, танцевать хотела. Мать её жаловалась, что в школу не ходит, зато шьет себе костюмы и придумывает танцы. Говорить даже отказывалась, всё движениями показывала - вроде как язык тела осваивала, - О детях говорить было грустно, слезы сами собой наворачивались на глаза. Арчи снова шмыгнул носом, ковырнул чуть сильнее землю, отколупывая оттуда камешек, полетевший куда-то под фургон. - Тоже вот, ещё на прошлой неделе на прием ко мне приводили, просили уговорить в школу пойти. Вроде бы даже уговорили, что будут водить в цирк почаще, если она учиться опять начнет, отдадут в школу танцев, а вот намедни умерла... Жалко так... - Доктор вздохнул. - Понимаю, как подавлена вся трупа такими событиями печальными... Может быть придете ко мне как-нибудь? Или хоть сегодня можно собраться. Так, поговорить... С маэстро, конечно, стоит поработать.

- Да, конечно... Конечно же, вы правы, конечно же, мисс Стил, - Доктор Хоппер окончательно сник и приуныл. Он достал большой клетчатый носовой платок, поспешно снял очки и принялся тереть глаза - так тяжело было говорить о смертях старых друзей. Каждый в этом городе должен был бы найти свой путь к умиротворению, воспользоваться шансом, послушать свою совесть и начать новую жизнь, каждый имел право на счастье, а в результате все начали умирать. - Не поверите, но за все эти годы заклятия я уже так отвык, что люди умирают. Конечно, я всё понимаю, но вот так вдруг... Ах, Дженнифер, вы бы видели милую Лори, она такая симпатичная девочка, такая славная, такое горе, когда дети умирают до нас, - Арчи покачал головой. - Вы тоже кашляете от дыма? Берегите себя, берегите, такие сложные времена, что даже и не знаю, кого не досчитаемся завтра... Представьте только себе: был совершенно здоровый и веселый ребёнок, а потом остановилось сердце. Поверить не могу. Как и Тьери... Такой шебутной мальчик, подвижный и живой - вот так упал посреди улицы, возвращаясь из цирка, и всё. Когда к нему подбежали, то он уже был мертв...
Трудно было бы поверить в то, что человек способен убивать детей. Старые личные счеты, о которых так и не могут забыть герои и злодеи, простив друг друга - да, но дети... Как у кого-то поднялась рука на детей?
Тревога за подрастающее поколение сторибрукцев немного встряхнула Сверчка, заставив обратить внимание на легкое беспокойство танцовщицы. Читал он это, правда, на свой лад - принять, что женщина может быть замешена в таком злодеянии, для него было невыносимо.
- Вы знаете, мисс Стил, я же почти ваш коллега, - Психиатр поежился и неловко усмехнулся. - Я представляю, как сильно творческие люди реагируют на любые мелочи, насколько они суеверны и как легко впадают в депрессию. Это тип нервной системы, с природой ничего не сделаешь, но я мог бы помочь, поддержать, поговорить... - Арчи ткнул зонтом землю под ногами. - Может быть кто-то боится выговориться, что его беспокоит череда несчастных случаев... - Тут доктор занервничал, совершенно неудачно припомнив, что один из цирковой трупы ему уже выговорился, в результате чего он и оказался сейчас здесь, но Эдварда нельзя было выдать. Он не выдавал врачебную тайну шерифу, а уж циркачам и тем более не мог. Как-то неловко и неуклюже у него получалось, следователь из него был плохой, он сам это понимал. - Преступник? - Арчи испугался, замахал руками, едва не задев танцовщицу зонтом-тростью. - О, простите, я вас не ударил? Нет, что вы, я не в коей мере...

- О, нет-нет, спасибо, - Арчи снова замахал руками, открещиваясь от самой возможности вернуться в цирковую отрасль. Об этом периоде жизни без содрогания он не мог вспоминать, не очень хотел, хотя постоянно это делал, тем более возвращаться. У Голубой феи были специфические методы наставления на путь добра, но Джимини не жаловался, он считал, что заслужил, а жизнь в образе сверчка ему и вовсе пошла на пользу, он многое обдумал, осознал. Сейчас, когда он был человеком, то никогда не забывал, что человеком надо оставаться не сколько внешне, а больше внутренне, не забывая о своей душе, о морали. - Я отошел от этого достаточно давно.
Доктор натянуто улыбнулся, судорожно поправил очки и ещё немного поковырял землю перед собой зонтом.
- Я обязательно, непременно к ним зайду! - Прочувствованно отметил Арчи, делая шаг назад как раз в тот момент, когда Дженнифер изменила интонацию. Этот голос, слишком обрел слишком завлекательные нотки, что покоробило доктора, инстинктивно вцепившегося в бесценный зонт-трость покрепче. - Но... Но как же? Как же можно быть равнодушным к тому, что происходит на пороге вашего дома?
Психиатр был искренне поражен черствостью танцовщицы, которая из раза в раз продолжала задавать вопрос о том, чем же должны были смерти, о которых он рассказывал, побеспокоить артистов.  Конечно, несчастные, которых коснулись эти смерти, пока ещё тихо перешептывались о том, что так не бывает, что смерти не должно было быть, что во всём виноват проклятый цирк. Слухи ещё не успели расползтись по городу, все были слишком заняты внезапно вышедшей из тени новой злодейкой, но ведь артисты люди творческие, тонкой душевной организации, их вдохновение может поколебать любая мелочь, не говоря о том, что у них умирают почти что на глазах старики и дети. Хотя, глядя на эту женщину, Арчи начинал сомневаться в тонкости её душевной организации, её ничего не трогало. Бессердечная, поразительная женщина.
- Да нет, что вы, неудобно, вы устали, должно быть. Я как-нибудь завтра зайду, когда все отдохнувшие будут, - Сверчок замялся на пороге, не решаясь ни отказать мисс Стил, ни согласиться. Близоруко огляделся в поисках Марианны, которая где-то пропала, а сейчас бы смогла железной рукой увести его отсюда и всё доходчиво объяснить. - Спасибо, но только на минуточку, - Арчи неуверенно сел на указанное место на самый край, зажимая зонт между коленями. Улыбка и вопросы Дженнифер его вводили в ступор - это были совсем не те вопросы, которые можно было бы ожидать от женщины. Доктор растерянно потер очки об пиджак. - А вы помните в Сторибруке кого-то, кто умер своей смертью? А так, чтобы сразу пять человек за такой короткий срок?
Джимини виновато пожал плечами, заерзал на стуле, не представляя, как бы ему отсюда выбраться.
Скорее бы мисс Мандрейк закончила с Эдвардом.

Для психиатра речь женщины сейчас говорила больше, чем ей, наверное, хотелось бы. Хотя тон её был больше покровительственный, а Арчи было немного неловко, чувствовалось то, что говорит она про себя, сожалея о прошлом, не сильно радуясь настоящему. Судя по всему, Дженнифер Стил была глубоко несчастным человеком, махнувшим на себя рукой. Нет, не в смысле как на женщину, потому что внешность её всё ещё вводила в ступор доктора, но как на человека - да. Она сдалась, сломалась и Сверчку было её безумно жалко. Это сейчас пересиливало ступор перед её эффектной внешностью, заставляло смотреть внимательно и жалостливо, как он смотрел бы на разбившего колени ребёнка. И хотелось ей помочь, но как поможешь взрослому человеку, если он сам этого не захочет?
- Нет, простите, я не соглашусь с вами, - Арчи откашлялся, жестом руки прося дать ему возможность договорить. - В этом городе много тех, кто прошел через подобное, но это не сделало их жестокими или бесчувственными. Некоторым пришлось сражаться за свою жизнь, некоторые сделали ошибки, которые сейчас пытаются расплатиться. То, о чем говорите вы, мисс Стил, - это распущенность. Простите, что я вам говорю это сейчас, после выступления, когда вы уже так устали, - Доктор Хоппер виновато замялся, но счел своим долгом продолжить. - Это внутренняя распущенность позволить себе списать слабость на жизненные трудности. Я уверен, что в глубине души вы и сами это понимаете. Если хотите... Приходите завтра ко мне? Вы уже будете отдохнувшей, я заварю вам чаю, я попробую вас убедить в том, что нельзя на себя смотреть спустя рукава и прощать внутреннюю черствость. Это всего лишь попытка защититься от внешнего мира, но Дженнифер, дорогая, пытаясь так защититься, вы пропускаете и всё счастье мимо себя. В закрытую дверь не войдет ни хорошее, ни плохое.
Сверчок Джимини загорелся идеей помочь женщине найти душевное равновесие, отпустить всё то, что делало её, молодую ещё, такой старой и уставшей. Он всегда верил в то, что каждый человек может стать лучше, ступить на путь Добра, перестать плутать впотьмах, но это тяжелый труд, который тяжело осилить одному. Арчи предлагал женщине руку помощи, ту поддержку, которая так необходима, чтобы сделать первый шаг. Он искренне надеялся, что она примет его помощь, для себя самой же примет.
- Я не говорил, что виноват кто-то из циркачей. Я говорил, что никого не обвиняю, боже упаси, - Доктор чуть подался назад, размахивая перед собой руками. - Кто я такой, чтобы кого-то обвинять? Но я помню все смерти в Сторибруке, начиная с шерифа Грэма. И ни одна из них не была по естественным и, увы, неизбежным причинам. Поверить в то, что вот так разом... Пять человек... Ну что мне вам говорить, всякий из цирковых артистов склонен к мистификации, приметам и суевериям. Я хотел помочь, но, наверное, как-то не вовремя и неудачно... Что же... Простите за позднее вторжение. Честное слово, не хотел потревожить, я просто хотел поддержать и помочь.
Арчи встал, чуть кланяясь, до сих пор не избавившись от этой привычки, оставшейся со времен Зачарованного Леса и балагана. В кармане пиджака настойчиво звонил телефон, и доктор не сомневался, что это Марианна. Он лишь не знал, что осталось от бедняги Эдварда после беседы с ней, но очень надеялся, что беседа их была приятной для обоих.
- Спасибо за беседу, мисс Стил. У вас прекрасный номер, - Арчи пятился задом, вроде и выходя из трейлера, а вроде и смущаясь, что так сбегает. - Но подумайте. Я был бы рад вам помочь, если решитесь поговорить. Не об этих смертях, о себе. Всего доброго, мисс Стил!
Споткнувшись, доктор Хоппер едва ли не кубарем вылетел из трейлера, пытаясь собрать руки-ноги-зонт-очки воедино. Впечатление после беседы оставалось самым гнетущим.