Герои, злодеи - Леон пребывал в депрессии. Все эти чудесные попытки сломать Сторибрук, а потом собрать его заново, его раздражали, утомляли и откровенно вводили в неадекватное состояние, когда хотелось убить всех без разбора. Сейчас же, когда уже был план, неплохой план, как прекратить этот дешевый балаган, когда были схемы, чертежи и расчеты, когда был реальный способ свалить из этой дыры и зажить нормально, а не как зверь в клетке, надо было появиться чьим-то очередным родственникам, которым опять что-то недодали. Сколько можно? Почему они с Кашнуром могут разговаривать, а эти бабы - нет? И сейчас Леонхарт не испытывал обычной любви к женщинам, не хотел быть джентльменом, он просто хотел, чтобы эти дуры сами куда-нибудь исчезли и не мешали ему жить. Да, это бабы, а не женщины, сварливые и вздорные, недостойные носить его наряды, не стоящие вообще внимания, а это внимание приходилось на них обращать.
Теперь они получили отмороженную Ингрид, которая так хотела семью, что решила угробить весь город каким-то мерзким заклятием. Первые пять минут, когда Леонхарт ощутил изменения в тонкой магической материи, он ещё размышлял, а нельзя ли использовать силу проклятия для собственных нужд, тем самым упрощая задачу тому же Кашнуру, потому что энергия вот она - подойди и возьми. Через десять минут он уже полулежал на стуле, задрав ноги на стол, сложив руки на груди, и молча возмущался. Магия была слишком инородной. Если бы это было колдовство той же Регины, то ещё можно было бы попытаться использовать сходную силу, но эта ледяная зараза была не слишком дружелюбна к попыткам вмешательства, так что колдун лишь мрачно смотрел в окно на приближающееся облако из осколков. Ещё несколько часов, и вообще уже можно будет не париться о том, что им делать завтра и как выбраться из Сторибрука. Леонхарт был настолько возмущен вмешательством в свое ювелирное колдовство грубой силой, что по-детски обиделся. Зато можно было поспать пару часов напоследок, чтобы потом с легкой душой повеселиться перед тем, как кто-нибудь покрупнее сожрет тех, кто помельче.
Он был действительно оскорблен. Бумаги с его заклинанием, которое он уже два дня как с такой педантичностью и одержимостью выверял, были небрежно скинуты на пол - ну а толку-то с них теперь, когда всё сломалось.
- Как же мне всё это надоело, - Корб запрокинул голову, уставившись в потолок.

Колдун не обернулся на хлопок входной двери, мысленно считая секунды, за которые Линда успеет закрыть дверь, разуться, поставить туфли аккуратно на тумбу, поправить его ботинки, найти взглядом его, чтобы после уже появиться в комнате. Он мог не смотреть, он знал каждое её движение и так.
Тридцать. Тридцать секунд.
Можно было не особо бояться того, что к ним забредет вор. Явление вора было бы вообще настоящим праздником, потому что на нем можно было бы выместить всю свою злобу согласно заветам Темного - с воришек надо сдирать шкуру живьем, чтобы неповадно было разевать рот на чужое. В этом мире не меньшим злом была судебная система, которая выматывала нервы не хуже комара ночью, но то было слишком долго, слишком нудно, а самосуд всегда был делом семейным и правильным. Но никто не хотел стать громоотводом, это печалило.
- Мм? - Леон лениво открыл глаза, пальцами проводя по позвоночнику наклонившейся жены. - Можешь не поднимать, дорогая, самое время ложиться спать и ждать, - бумаги сейчас лишь вызывали досаду, потому что несколько дней из его жизни были потрачены зря. Гениальный план был разрушен разбитым зеркалом - Корб покосился на зеркало, висящее в прихожей, внезапно подумав, что его надо убрать. А потом опять впал в апатию, потому что можно уже не заниматься домашними делами, всё равно он собирался переезжать. Если раньше куда-то в Нью-Йорк или ещё какую местную дыру, то сейчас на кладбище. Можно было пойти и сразу закопаться, не дожидаясь, когда дадут команду начинать. - Ты уже выбрала цветы для могилы, Линда? Лилии? У нас ещё есть время купить для тебя все лилии в городе и принести к нужному месту.
Он широким неопределенным жестом махнул рукой, а потом снова поморщился. Ну, о том, что надвигается магический фронт, он знал и без сплетен от героев, как и все, кто так или иначе был связан с магическим ремеслом - изменения в силе невозможно было проигнорировать, невозможно было использовать на свой вкус.
- Я знаю, Линда, - не сказать, что его так уж сильно печалило, что все люди здесь друг друга перебьют, так-то они даром не сдались Корбу. Важна была только семья, а дальше по остаточному принципу, кого-то бы и стоило правда прибить, например, фей. Да. - Я не думал об этом, я не хочу. И что, феи бегают по кругу и щебечут, а Тёмный что? - Леонхарт запрокинул голову, снизу вверх глядя на швею. Интересно было, что речь шла только о Белль, а её муженёк, видимо, занят был чем-то иным... Но этот-то не пропадет. - Конечно не успеют. Они же феи. Или монашки. Я не знаю, что из этого хуже. Зато станет меньше насекомых в мире, правда славно?
Гадкое настроение никуда не хотело исчезать, а бумаги на краю стола служили насмешкой над его планами. Почему он не начал работу раньше, чтобы исчезнуть из этого места до того как бабахнет. И ведь верно же рассчитал, что однажды всё закончится бойней, а вот со временем промахнулся. И с размахом промахнулся!
- Что у нас сегодня на обед? - самым будничным тоном поинтересовался, перехватывая руку жены. - Или пойдем в ресторан. А потом за цветами. Отличный план, не находишь?

Отредактировано Leon Korb (2015-10-25 18:14:57)

Линда была трогательна в стоических попытках не упасть в обморок и не залиться слезами. Леонхарт даже с некоторым удовлетворением отметил про себя, что девочка кое-чему научилась за то время, которое они вместе, перестала быть той всепрощающей наивной дурочкой, готовой расплакаться из-за убитой птички. Впрочем, из-за птички не так суетно, как из-за человека. Жаль, что времени не осталось, а ведь она должна была подарить ему прекрасного наследника - колдун не сомневался, что она передаст через себя его магический талант ребёнку, она была превосходным проводником, сосудом из мягкой податливой глины, который он вылепливал на свой вкус, выправляя недоразумения природной доброты.
- Я предлагаю насладиться этой вакханалией, - он пожал плечами. Он всё ещё очень обижен на глупых женщин, лезущих во все дырки со своими жалкими потугами, но которые, к его особому недовольству, всё же выходили крайне серьёзными. Не считаться с ведьмами было нельзя, но просчитать, что в голове у той или иной - проще было сразу повеситься, потому что женщины всё ещё оставались женщинами, но если у простой девицы только истерики, то у этих ещё весьма серьёзное оружие, которое они использовали не по назначению. Его порядком утомило, что последствия истерик приходится разбирать уже всем, что никакой солидарности, которая бытовала между мужчинами, тут вообще не было. И каждая норовила перещеголять другую. Зачем эти идиотки тратили столько сил на воздух - для него было необъяснимым вопросом, доводившим рациональный ум до исступления и желания убивать всех без разбору. - А что было бы похоже на меня?
Вопрос задел самолюбие, заставляя Леона чуть взбодриться и примешать к отвратительному настроению обиженного ребёнка ещё и уязвленную гордость злого колдуна. Движения жены, внезапно, начали раздражать своей плавностью и легкостью - как она может так спокойно говорить сейчас, когда всё их будущее просто расколотила какая-то вздорная баба?
- Нет, - резче, чем сам ожидал, выдохнул Леонхарт, подаваясь вперед и хватая Линду за запястье, чтобы потом снова откинуться, утягивая за собой жену. Его мало заботило, больно ей или нет, скорее даже ему хотелось, чтобы на её запястье остались следы. Но он совершенно не желал ей объяснять, что не позволит Хильде и Аделинде её убить. - Они тебя изуродуют. Я сам тебя убью, когда придет время. Но им не позволю.
И если это время придет.
Леонхарт заметно помрачнел, а вместе с этим в глазах загорелся огонек, не предвещавший ничего хорошего любому, кто сделает неверное движение.
- Мы останемся здесь, - зрачки затопили радужку, оставляя глаза просто черными от бешенства. Леонхарт ненавидел сестер Линды, что никогда и не скрывал, и давно бы их убил, если бы не клятва. - Или я их убью.

Отредактировано Leonhart (2016-01-19 10:57:07)

Линда сумела пробиться через плохое настроение Леона, чтобы сделать его ещё хуже, но сделала это так, что полярность гнева изменилась. Или просто она теперь появилась, когда он был выдернут из равновесного аморфного состояния полной апатии и обиды. Теперь колдун уже не был уверен в том, что веселье заканчивается, а самое главное - успеть выпить вина и заказать цветы к собственным похоронам. Маятник качнулся и забился вновь вместе со злостью и сердцем.
Но все ещё недостаточно, чтобы Леонхарта встал и начал что-то делать. Пока он только прикрыл глаза, ощущая прикосновение жены и размышляя о том, что совершенно не нужно уродовать его женщину каким-то там девицам, по недоразумению являющимися её кровными сёстрами. А ещё о том, что кровное родство, хочется ему или нет, достаточно сильный фактор, который в сложившихся условиях может довести магию проклятия до исступления. Магия крови всегда была очень сильна, уступая разве что магии истинной любви, но второй всегда был дефицит во все времена как среди бедных, так и богатых, она была на вес золота.
- Я и не смогу тебя сегодня убить, - Леон открыл глаза, задумчиво глядя на Линду, перехватывая её ладонь и разворачивая внутренней стороной к себе. Синяки на запястье уже обозначились, а скоро и вовсе нальются чернотой. Чернота - это даже красиво на молочно-белой коже, но сейчас вызывает больше досады, чем удовольствия от осознания, что никто, кроме него, не посмеет причинить Линде боль. Потому что посмеют, - облака, несущие осколки треклятого зеркала, уже совсем близко, - и причинят, потому что никто не помешает им ругаться. - Как клятва не позволила бы и тебе меня зарезать. Но делать назло, специально, убив себя самостоятельно - ничуть.
Он провёл пальцами по запястью жены, стирая с него след своего прикосновения, и задумчиво посмотрел в окно. С улицы доносились какие-то крики, там царила паника, потому что феи, само собой, ничего не успели. На то они и феи, мерзкие блестящие насекомые в безвкусных платьях.
- На разработку антидота нужно время, - он выпустил девушку, погружаясь в раздумья, скрестив на груди руки. - У меня есть предположение, как можно обхитрить заклятие, но, - Леонхарта открыл глаза, продолжая задумчиво изучать жену. - Гарантии, разумеется, нет, так что предложение про цветы все ещё в силе.
В теории, если он правильно понимал механизм того, что здесь сейчас пытаются учинить, его вариант мог и сработать, если в заклятии женщины есть хоть какая-то логика.
- Линда, принеси из подвала две шкатулки деревянных: одну из тёмного, другую из светлого дерева. И, пожалуйста, - Леон приподнялся, чтобы слова не слились с шумом с улицы. - Ничего больше не трогай и не открывай.

Едва жена покинула комнату, Леонхарт встал, сделал несколько быстрых шагов по направлению к окну, а потом просто застыл в центре комнаты, засунув руки в карманы брюк. Взгляд был направлен куда-то в сторону двери, за которой скрылась Линда, но глаза были черными, опять тьма заполнила всю радужку, перетекла на белок, только через минуты три он мотнул головой, прогоняя наваждение, погружаясь уже в собственные мысли и пытаясь просчитать, прав он или же эта ошибка может стоить им всем жизни. Колдун не был уверен в том, что план его верный, тем более, что возможности проверить или же исправить ошибку уже не будет, одна попытка. Это неожиданно его раззадорило, адреналин в крови выплеснулся в злое веселье и мальчишеское желание сделать что-либо всем на зло, чтобы неповадно было даже пытаться нарушить его планы. Для этого надо было выжить во что бы то ни стало, а потом всё же использовать силу заклятья в собственных корыстных целях.
- Ты научилась, - Леонхарт проследил за женой, не сдвинувшись с места, пока она не водрузила свою ношу на стол, после чего притянул её к себе за талию, второй рукой поправляя выбившиеся из её прически волосы, чтобы с усмешкой впиться в губы жестоким поцелуем до солоноватого привкуса крови, а потом так же внезапно оборвать, демонстрируя на вытянутой руке тонкую плоскую шкатулку, которая ещё несколько минут назад была в подвале и искушала швею. - Поэтому заслужила объяснение, насколько это возможно.
Ещё бы сам он понимал, ритуал приходилось выстраивать на ходу, импровизируя с давно известными формулами и заклятиями, выстраивая всё заново в обход собственных чар, наложенных несколькими годами ранее.
Тогда клянись, Линда, что никогда ни действием своим, ни бездействием, не допустишь вреда для меня. Ни действием, ни бездействием...
А для начала надо было обезопасить дом, вернуть всё в изначалье, заставив вечную вишневую рощу, от которой остались узоры на обоях, сама защитила их от любого, кто попробует силой войти. Повинуясь произносимым нараспев словам, узоры оживали, приобретая вид настоящих деревьев, исчезая за стенами вместе с фиолетовым дымом магии, становясь прозрачными, готовыми налиться спелыми вишнями из крови тех, кто посмеет подойти слишком близко. А тот, кто подошел близко, уже не должен уйти обратно - таков закон.
- Мы защитим наш дом от тех, кто попробует зайти. Мы не ждём гостей, не так ли? - Леонхарт обернулся, улыбаясь и почти плотоядно облизывая губы, снова подходя к жене, проводя ладонью по её лицу, шее, опускаясь по спине, чтобы обнять и второй рукой с ритуальным ножом вспороть Линде платье, избавляя её от лишней одежды. - А всё, что между нами, мы решим здесь, вернувшись к началу и истинному облику, - старинным украшениям на руках и груди полуобнаженной женщины, по плечам которой рассыпаны тёмные волосы, оттеняющие белизну кожи, белым волосам мужчины на тёмном камзоле, расшитым серебром. - Ты не можешь причинить мне вред действием или бездействием, но магия идет от сердца, сердце же к ней должно остаться безучастным, чтобы избежать заклятье. Ты понимаешь, о чем я говорю, Линда? - нож в руке замерцал лиловым, наливаясь магией, когда мужчина полоснул себе по ладоням, спокойно глядя на кровь, чтобы вложить его в руку жены, а самому провести по её шее, по груди, оставляя замысловатые рисунки на коже, избавляя от остатков одежды. Леонхарт безотрывно смотрел в глаза жене, пока центр ладони не оказался над её сердцем. Линии замкнулись, тускло засветились, Леонхарт навис над молодой женщиной, выдыхая ей в губы слова. - И сердца лишившись ты не попадешь под искажение, - надеюсь, что это правда так. - Я причиню тебе вред, а ты прольешь мою кровь. Белая шкатулка - для твоего сердца, черная - для моего. Всё просто. Время...
Он сам приставил её ладонь к своему плечу, зная, что едва он погрузит руку в грудную клетку, чтобы вырвать её сущность, Линда вздрогнет, непроизвольно подастся вперед, тем самым исполняя следующую часть ритуала, отпечатывая на черном светящийся узор со своей белой кожи. Магия доделает за неё то, что он пожелал - пролив его кровь она сама же выдерет его собственное сердце. Такова цена ритуала, что нельзя нанести ассиметричный удар, покуда шумят невидимые ветви рощи со спеющими от крови создателя волчьими ягодами, что станут вишней.
- Сейчас, - клятва от предыдущего ритуала обожгла, выжигая на его коже тот же узор, что он оставил кровью на коже Линды, когда его рука прошла в грудную клетку, вторая удерживала за спину, чтобы она не вырвалась. Поцелуй разливался внутри огнем. Огнем переплетающихся ритуалов, каждый из которых был замешан на крови, с магией любви, которой в Линде должно было бы хватить на них двоих с головой, когда они останутся без сердец, а сам он потеряет последнюю преграду пред тем, чтобы стать чудовищем.

Кинжал вернулся к своему хозяину, низко гудя от пролитой крови и магии, разлившейся по лезвию, в тот же момент, когда Линда вонзила его в плечо. Стоило немалых усилий сдержаться и не сдавить трепещущее в руке сердце жены, но не это было сейчас его целью. Да и ритуал крепко связал их, пусть сейчас Леонхарт и сумел обмануть его, проведя второй, куда более болезненный, но принцип равновесия и зацикленности никуда не пропал, именно поэтому и требовалось вырывать оба сердца одновременно.
Боль в собственной груди заставила крепче сжать рукоять ритуального ножа, не выпуская Линду из объятий вырисовывая рукоятью на её спине вторую часть символов. Никто не знал, чем обернется заклятие Снежной королевы, и сколько времени героям понадобится, чтобы с ним справиться, но у колдуна каждая минута была на вес золота, не говоря о том, что не было никакой гарантии, что прием с сердцами сработает так, как он полагал.
- Положи его в черную шкатулку, - хрипло и тихо приказал колдун, отстраняясь от женщины. Как бы Линда не любила его, ему было неуютно от ощущения, что сейчас она одним движением может его уничтожить. Нужно было всего лишь сжать ладонь и всё, его сердце превратится в пепел. То, что при этом и сердце швеи постигнет та же участь не успокаивало, когда фиолетовые тучи заклятия уже нависли над городом и вот-вот всё должно было начаться.
Для неё была шкатулка из белого дерева, но этого было мало. Мало, потому что если найдется кто-то достаточно расторопный, чтобы проникнуть сквозь вишневый сад, то мог завладеть обоими сердцами, сделав из них марионеток. Нужно было защитить самое дорогое, что у них теперь было.
- Я наложу ещё одно заклятие, чтобы никто не добрался до сердец, - Леонхарт обернулся к жене, на груди которой ещё тускло светился рисунок от первой части ритуала. – Магия крови – самая сильная, но я не сомневаюсь, что твои сестры достаточно любят нас, чтобы пожертвовать своей кровью ради нашей смерти. Кашнур не стал бы в это ввязываться, но никогда нельзя быть уверенным, что число родственников ограничивается только теми, о ком ты знаешь, - один раз они уже видели внезапное воссоединение семьи. Да что там, уже неоднократно они были свидетелями самых причудливых и извращенных родственных уз: Спасительница и Тёмный, Злая Королева и Зелена, Питер Пэн и Румпельштильцхен. А ведь наверняка были и другие случаи, но не оказавшие такого ошеломляющего эффекта на Сторибрук и его обитателей. Рисковать было нельзя, кто знает, когда найдется потерянный сын, сестра матери или ещё кто-то, кому тут совершенно не рады. – Поэтому мы сделаем немного иначе.
С этого слова часто начинались самые гениальные и самые идиотские деяния колдуна, никогда нельзя было быть уверенным, что он не делает глупости специально, чередуя их с открытиями, чтобы никто не следил за ним особенно пристально. Сейчас Леонхарту требовалась кровь Линды, требовалось её смешать со своей собственной, чтобы открыть шкатулки они могли только вдвоем, а единственный родственник, который бы смог сделать это в обход супругов, был их ребёнком, которого на свете не было.
- Дай мне руку, Линда, - чтобы фиолетовый дым магии перетек с его пальцев на начертанную на её теле кровавую вязь. До начала нового традиционного апокалипсиса в Сторибруке едва ли осталось больше четверти часа, нужно было спрятать сердца даже от самого себя. – Скоро всё закончится. Diese Nacht ist so kalt, mein Herz. Hast du Angst?*
Маг усмехнулся, перенося их и шкатулки, стоявшие до этого на столе, в святая святых этого дома – маленькую комнату без размера, хранившую все колдовские сокровища, которые у него имелись в этом мире. Здесь, в свете факелов, было привычнее, чем в гостиной с переменчивым светом.
Достаточно было одного надреза на ладони Линды, чтобы ритуальный узор и камень в рукояти кинжала начали тускло светится красноватым цветом. Глаза колдуна снова потемнели, когда он скоро чертил новые символы уже на шкатулках, а кровь с лезвия впитывалась в мягкое дерево, тут же пропадая, будто бы её и не было. Леонхарт монотонно читал заклинание, вплетая в руны слова и звуки, становившееся с каждой секундой всё громче и быстрее. И в углах зашевелились тени, выползая поближе, запеленывая женщину в темную мантию, ложась поверх одежды колдуна, вползая в шкатулки – каждый, кто посмеет покуситься на их жизнь, выпустит оттуда собственную погибель.
- Alles!** – стены глухо гудели, тени, практически заслонившие свет, вздрогнули, отпрянули обратно по углам, резьба на шкатулках загорелась и погасла. В следующую секунду они снова были наверху. – Тебе нужно новое платье, дорогая, - Леонхарт задумчиво посмотрел на жену, вновь стаявшую обнаженной, на ключ от ларцов с сердцами, который на самом деле был лишь его частью. – Потому что украшение уже есть, - поколебавшись, он-таки решился. Быстро подошел к жене вплотную, из фиолетового дыма достал к маленькому ключику, украшенному россыпью рубинов, напоминающие капли крови, тонкую цепочку. – Носи его и не снимай, - колдун застегнул импровизированное украшение на шее жены, чуть отстранился, чтобы полюбоваться. Ему определенно нравилось, как рубины смотрятся на светлой коже. – А нужно ли тебе платье? Мне нравится и так!
Он усмехнулся, привлекая снова к себе жену, одновременно болезненно морщась от всплеска магии, возвестившего о том, что заклятие пришло. Леонхарт брезгливо щёлкнул пальцами, закрывая тяжелыми бархатными шторами окнами, погружая комнату в полумрак. Пришло время узнать, прав ли он был.

* Эта ночь так холодна, сердце моё. Ты боишься?
** Всё.

Отредактировано Leonhart (2016-02-04 19:38:46)