В западном крыле особняка, принадлежавшего владельцу ломбарда, была комната без двери и окон. Мистер Голд замуровал их два года назад, когда вспомнил, кто он такой и что в ней хранилось. Ее не было даже на плане, и, разумеется, мистер Голд не сказал о ней Белль, ибо нет средства надежнее против женского любопытства, чем неведение - в этом он убеждался не раз. Кроме того, комната была защищена магическим барьером, и пройти сквозь него мог только тот, кто его сотворил. Так что в ней хранилось?

Поздно ночью мистер Голд поднялся по лестнице, не издавшей ни единого скрипа, прошел по коридору с висящими на стенах картинами – увы, но в большинстве своем хорошими, но все же репродукциями великих полотен, - и остановился напротив стены. За тонкой бумагой обоев скрывалась кирпичная кладка, трещины в которой пульсировали лиловым магическим светом. Мистер Голд, одетый в домашний костюм с накинутым поверх него халатом, немного помедлил, а потом сделал шаг и оказался по другую сторону стены. В темном помещении пять на шесть метров с застоявшимся воздухом и единственным источником света, издалека напоминавшим ночник.

Одна из самых ценных вещей, которыми владел Румпельштильцхен. Его личный ящик Пандоры. Под хрустальным куполом цвела роза. Средоточие всего хорошего, что было в Темном. Милосердие, надежда, вера… даже любовь. Мистер Голд мог перечислить навскидку не больше четырех добродетелей, но у розы было тринадцать светящихся в темноте лепестков. Два года он не видел волшебный цветок, который дала ему фея. Прийти сюда сейчас мистера Голда заставило тревожное чувство.

Звук, который он издал, когда увидел, что стало с цветком, был средним между вскриком и стоном. Роза вяла: она потеряла уже шесть лепестков. Они лежали на столе, мертвые и потухшие. Еще один еле-еле держался.
- Но… почему…
Пророчество феи гласило, что Румпельштильцхен превратится в чудовище и останется им навсегда, если до того момента, как облетит последний лепесток, его никто не полюбит. Но оно не сбылось: он встретил Белль, и с тех пор роза цвела. Не важно, любил ли Белль он – главное, что она любила его. Так что же случилось сейчас?

Мистер Голд, не глядя, опустился в кресло и продолжил смотреть на цветок. Не мог отвести от него взгляд. Так, в полной тишине и темноте, окруженный старой мебелью и уродливым хламом, он просидел час. Все это время он думал. О фее и ее пророчестве, о Белль и их клятве, обоюдно данной у алтаря. Ее текст он помнил дословно:
«Клянусь страстно любить тебя теперь и навсегда. Я обещаю сохранить это чувство. Я знаю – эта любовь одна на всю жизнь. И я всегда буду помнить о том, что даже, если что-то нас разлучит, мы всегда найдем дорогу друг к другу».
Вот так. В их свадебной клятве не было места нищете, болезни и тем более смерти. Это были пройденные этапы их жизни. Мистер Голд хотел, чтобы впереди у них с Белль было только «долго и счастливо». И вот, роза вянет…

Прошло уже три часа, а он так и не пришел к определенному выводу. Единственное, что он мог сделать – это пойти к Белль посреди ночи, разбудить ее и спросить, любит ли она его до сих пор. Будь он прежним Румпельштильцхеном, он так бы и сделал, но сейчас он стал методичнее, хладнокровнее… Возможно, в этом были виноваты упавшие лепестки.
Внезапно в голову Голда пришла мысль о том, что он даже не знает, что с ним случится, когда последний из них упадет. Он превратится в чудовище, но чудовище чудовищу рознь. Он ведь и раньше им был, разве нет? Это стоило прояснить, и, к счастью, Румпельштильцхену это было под силу. Он владел провидческим даром и мог узнать все, что хотел, причем прямо сейчас.

Мистер Голд откинулся в кресле, положил руки на подлокотники, развернув их ладонями вверх, закрыл глаза и усилием воли расслабился. Он сосредоточил все свое внимание на раскрытых ладонях, на которых начали вздуваться два крупных бугра. Они увеличивались в размере, пока не заняли площадь в пол пясти. Внезапно линии ума разошлись, и на ладонях мистера Голда распахнулись глаза…
[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/0929/h_1443553961_9493293_7fda160fa1.png[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2015-09-30 22:55:02)

Все это время мистер Голд сохранял неподвижность. Пытаясь совладать с тошнотой, он медленно вдыхал и выдыхал затхлый воздух, со змеиным свистом проходивший сквозь крепко сжатые зубы. Болтовню проводника он не слушал. О, к этому нельзя было привыкнуть. Во всяком случае, Румпельштильцхен за столько лет владения провидческим даром не смог, и каждый раз был как первый.

Понемногу мистер Голд пришел в себя. Яркие голубые глаза, открывшиеся у него на ладонях, смотрели наверх, однако потолка он не видел. Как чудовище из сказки - из другой сказки, - мистер Голд осторожно поднял правую руку и выставил ее ладонью вперед. С непривычного угла обзора он увидел розу и почти сливающиеся с окружающей темнотой силуэты предметов. Вещей, казалось бы, знакомых, но искаженных, сломанных и грязных. Медленно водя рукой из стороны в сторону, мистер Голд огляделся, а потом повернул кисть ладонью к себе.

Не так уж часто выпадает возможность посмотреть на себя, не глядя в отражающую поверхность. Все равно что укусить себя за локоть. Мистер Голд увидел собственное сосредоточенное лицо: губы плотно сжаты, веки закрыты. Одновременно могла быть открыта только одна пара глаз. Либо те, что видят настоящее, либо те, что смотрят в грядущее. С одной стороны это было удобно: открыв "нормальные" глаза мистер Голд мог мгновенно вернуться в реальность. С другой стороны, смотреть глазами на ладонях было, мягко говоря, дискомфортно. С непривычки возникали оптические иллюзии: ошибки в восприятии размера, цвета, перспективы... Не говоря уже о том, что с глазными яблоками на ладонях было крайне неудобно поворачивать дверные ручки, как назло имевшие шаровидную форму. Именно поэтому двери перед мистером Голдом услужливо открывал проводник.

"Джефферсон" стоял в коридоре. Эта сущность, что бы она про себя не считала, была порождением разума и магии Темного. Именно поэтому проводник говорил "мы", а не "я". Его слова являлись эхом мыслей самого мистера Голда, но выглядел и двигался он при этом как Шляпник. Так действительно было привычнее.

Наконец, мистер Голд встал, впервые ощутив, как сильно затекли его ноги, и пошел к заждавшемуся проводнику. Одна рука ростовщика свисала вдоль туловища - ладонь сжата в кулак, - вторая была выставлена вперед. В деловом костюме, сменившим домашний халат, и начищенных до блеска ботинках мистер Голд был похож на стигийскую ведьму двадцатого века.

Возле каждой двери он немного замедлялся. Замочных скважин, в которые можно было бы подглядеть, у них не было, но снаружи доносились приглушенные звуки. Приглушенные не материальной преградой, а расстоянием. За первой дверью - в дни, за второй - в недели, за третьей - в несколько месяцев. Ничего тревожащего мистер Голд пока не услышал, но все равно решил посмотреть. Обратившись к проводнику, он сказал:
- Да, будь добр, открой нам через три.[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/0929/h_1443553961_9493293_7fda160fa1.png[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2015-10-01 19:51:21)

И Голд узнал в нем себя.
Вернее, у человека было его лицо, его фигура, и даже его драповое пальто сидело на нем как влитое, но он был кем-то другим. Румпельштильцхену не раз доводилось смотреть на себя будущего – и чего он только не видел. И замученного, сходящего с ума узника за ржавой решеткой. И человека, мчащегося в странной карете – теперь он знал, что это Кадиллак Эльдорадо семидесятого года выпуска, стоящий у него в гараже. И даже рыцаря в сияющих доспехах – та картина, которую Румпельштильцхен отчаянно пытался развидеть. Но даже это недоразумение походило на него больше, чем развернувшийся к нему человек.
Возможно, дело было в длинных волосах насыщенного красного цвета, обрамлявших болезненного вида лицо. Цвет был такой, как будто их мыли в крови. Слипшиеся пряди резко контрастировали с черной тканью пальто. Выцветшие бельма глаз прощупывали взглядом безлюдные тротуары и фасады ближайших домов. Несмотря на то, что он не мог увидеть ни проводника, ни себя-прошлого, он почувствовал, что кто-то за ним наблюдает.
- Он не может нас увидеть, - прошептал мистер Голд.
Слова адресовались проводнику, но на самом деле он успокаивал себя самого. Этот взгляд их не видел, но ощущался физически, и ощущение было не из приятных.
- Кто здесь? – внезапно позвал «красный» Голд. – Эмма? Эмма, дорогая, это ты?
Ему никто не ответил. Казалось, стало даже тише, чем раньше. Было слышно только шелест листьев, подметаемых ветров, да гудение магических линий.
Он позвал снова:
- Выходи, потолкуем, - на сей раз в резком голосе проклюнулись задорные нотки – эхо старого доброго Румпельштильцхена.
Так и не дождавшись ответа, он покачал головой и пошел быстрым шагом на Голда. Тот отступил, убираясь с дороги. Когда они поравнялись, Голд ощутил сильный запах, но это не был аромат его парфюма. Пахнуло ржавчиной и морской солью. Так пахла кровь. И еще, вблизи он заметил детали, от которых появилось неприятное чувство в желудке.
- Мы это действительно видели?
Еще на расстоянии Голд заметил многочисленные шрамы, испещрявшие лицо двойника. Так вот, это оказались не шрамы. Это были костяные наросты, прорезавшиеся сквозь кожу на лбу, надбровных дугах и скулах. Верхняя половина лица как будто выдвинулась вперед, а глаза и щеки, напротив, запали. Похоже, что слова о том, что он превратится в чудовище, были отнюдь не метафорой. Выглядело это гротескно. Кашнур пришел бы в восторг.
- Скажи нам, сколько лепестков облетело, прежде чем нас стало корежить?
Пока что Голд не решил, как относиться к увиденному. По-хорошему, давно пора было снять галстук и спросить с должников по счетам. Ему порядком поднадоело играть в «Монополию». Он не видел ничего дурного ни в магических линиях, ни в списке имен, вырезанных на часовой башне. На самом деле, у него давно чесались руки это сделать. Возможно, он наконец-то дал себе волю. Что ему действительно не нравилось, так это то, что эта чертова роза и проклятье феи так сильно на него влияли. Так сильно, что он не мог это скрыть.
- Вернемся и заглянем еще через три, - сказал Голд.

[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/0929/h_1443553961_9493293_7fda160fa1.png[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2015-10-05 21:28:43)

Тот, кто наблюдал бы эту сцену со стороны, наверняка бы решил, что Голда парализовало от страха: он стоял столбом, нелепо выставив перед собой руки, и даже не пытался помочь. Но нет, он пытался. Он сконцентрировал все свои силы, а сил у Темного было немало, на том, чтобы нейтрализовать аномалию. И это ему удалось, однако проводника он не спас. Там, где только что стоял «Джефферсон», осталась искаженная двухмерная проекция - смазанное плоское пятно, зависшее в полуметре над полом. Его последний крик застыл рядом. Голд со всей возможной ясностью осознавал, что, окажись он на полшага ближе, его постигла бы такая же участь. Вот для чего, в конечном счете, и нужен был проводник.
- Ну… что же… - произнес мистер Голд, внезапно испытавший потребность подвести итог их совместной работе, – лучше тебя, чем меня.
Это прозвучало жестоко, но такова была жизнь.
Теперь он оказался перед выбором – заглянуть за дверь, прикосновение к которой погубило проводника, или вернуться назад. Здравый смысл подсказывал вернуться: путешествовать в одиночку было слишком опасно. С другой стороны, Голд сомневался, что отважится на подобное снова, во всяком случае, в ближайшее время. Выбор был не из легких. Поколебавшись с минуту, он все же решился. Сделав шаг вперед, он прошел сквозь то, что осталось от «Джефферсона», и повернул дверную ручку.

Город проклят.
Это было очевидно не только с первого взгляда, но и с первого вдоха. Мало кто об этом знает, но у проклятий есть запах, точно также как есть запах у болезней и смерти. Так вот: Сторибрук буквально смердел. Голд поморщил нос, в который ударила терпкая горечь отчаяния и кислый смрад страха. В них вплетались и другие, не менее «приятные» ноты, но доминировали именно эти. Концентрация была такой, что миазмы сгустились в туман. После пары вдохов запершило в горле, и Голд поспешно достал из кармана платок и прижал его к лицу.
Был то ли день, то ли вечер – судить об этом было трудно, так как небо затянуло облаками, а часы на башне библиотеки оказались разбиты. Осколки циферблата усеивали всю площадь. На асфальте тут и там валялись искореженные цифры, а сквозь круглую дыру в кирпичной кладке проглядывало развороченное нутро механизма. Дороги, казалось, вспороли консервным ножом. В глубоких бороздах, проходивших по границам арендных участков, плескалось лиловое пламя, плавившее гудрон, как свечной воск. На ветру кружились книжные страницы. Тысячи страниц из сотен книг: детективов, приключений, романов... Неважно, трагедии это был или комедии, и какой у них был финал – печальный или счастливый. Все они, как неприкаянные души, носились на ветру до тех пор, пока не попадали в канаву и не сгорали в фиолетовой вспышке. Людей в городе не было. По крайней мере, живых. Все имена на башне были зачеркнуты.
Голд не верил глазам. Это сделал он? Но зачем? Почему? Возможно, виной всему какая-то магическая катастрофа?
И тут он ощутил на себе взгляд. От этого взгляда стало физически больно. Очень, очень больно. Казалось, он сдирает со спины кожу. У Голда перехватило дыхание. Очень медленно, как бывает только в кошмарах, он обернулся…[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/0929/h_1443553961_9493293_7fda160fa1.png[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2015-10-08 20:53:27)

Следующим звуком, нарушившим кладбищенскую тишину Сторибрука, был крик - вопль ужаса и боли, изданный на пределе возможностей голосовых связок; вопль пожираемого живьем человека. Тварь не стала медлить: только что она смотрела на добычу, а в следующее мгновение – уже разрывала на части.
- Яэтоты! ЯЭТОТЫ! – проорал Голд, захлебываясь собственной кровью.
Чтобы спастись, достаточно было открыть веки, но он не мог этого сделать. Подчиняясь правилам кошмара, в который превратился ясновидческий транс, они налились тяжестью, и вместо того, чтобы открыться, исступленно дрожали. Когти твари сомкнулись на его заходящемся сердце. Обхватили его, будто фрукт, который собирались сорвать. Оно сожрет его сердце. Голд понял, что у него остались считанные секунды на то, чтобы проснуться. Тогда он поднял онемевшие руки к лицу и положил горячие и скользкие от крови пальцы на веки, а потом потянул их наверх.
Сквозь жуткую картину проступили очертания комнаты: изящный столик с цветущей под хрустальным колпаком розой, зачехленная мебель, пейзаж в позолоченной раме… и безгубая ухмылка твари, сующей ему под нос его сердце. Оно хотело, чтобы Голд попробовал его на вкус первым.
- ИСЧЕЗНИ! – заорал он не своим голосом. – ИСЧЕЗНИ!
И очнулся.

Комнату все так же заполняло мягкое розовое свечение, а на столе лежало шесть лепестков. Седьмой вот-вот был должен упасть рядом. Глаза на ладонях мистера Голда исчезли. Он сидел в кресле, пытаясь успокоить дыхание. Мокрая от пота рубашка прилипла к спине, горло болело – похоже, он на самом деле кричал, причем настолько сильно, что сорвал голос. Оставалось уповать на то, что стены и магический барьер, окружающий комнату, заглушили его дикие вопли.
Опершись локтями о колени, Голд положил подбородок на руки. Он лишился проводника и чуть было не погиб сам, но риск того стоил. Теперь он точно знал, что случится, знал, когда это случится и знал, почему. Эта чертова роза превратит его в монстра, который уничтожит Сторибрук со всеми его обитателями. «И жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Это будет день, в который упадет последний лепесток зачарованной розы.
Просидев в неподвижности еще пару минут, Голд поднялся с кресла, вышел из потайной комнаты и направился в ванную на втором этаже. Нужно было принять душ – смыть запах страха и ощущение липкой крови на теле.[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/0929/h_1443553961_9493293_7fda160fa1.png[/AVA]

Отредактировано Rumpelstiltskin (2015-10-11 16:08:01)