Удивление. Опять. Снова. Я скоро выведу формулу в которой разговор с мисс Свон будет приравнен удивлению, хотя даже не разговор, а ее каждое появление рядом со мной, будто она каждый раз открывает мне какую-то тайну, объясняет, что мир не такой, каким я его вижу.
     - Быть того не может! - нет, а как мне реагировать на слова мисс Свон? Как реагировать на то, что она говорит? Ужас какой! Мне, определенно, сложно представить, что все это может быть правдой, даже не смотря на то, что у меня богатая фантазия, но по сравнению с фантазиями Генри она может в сторонке постоять молча.
     - Генри считает, что все мы – герои его книги, тех сказок? – не мог мальчик до такого додуматься, не мог он, бред! И этот бред родился в голове ребенка из-за меня. Что же я наделала, как я могла поступить так необдуманно и дать ребенку эту книгу? Получается, это я виновата в том, что его мать считает нужным отправлять его на сеансы к психотерапевту, это я виновата, что мальчик считает свою мать, пускай и приемную, - Злой Королевой. Я же всего-навсего хотела, чтобы эти сказки объяснили ему, что всегда есть надежда, даже в самой безвыходной, на первый взгляд, ситуации, что добро всегда побеждает, что счастливый конец возможен. Да, благие намерения были у меня, а в итоге…
     Я понимаю, что предложение мисс Свон может помочь ее сыну, но мы же знаем наперед, что задуманная нами операция приведет к одному, заранее нам известному, итогу - мы докажем, что я – не Белоснежка, а тот неизвестный мужчина в больнице, которого навещала не раз за последние годы, – не Прекрасный принц, и уж точно мы докажем, что нет счастливого конца в нашей жизни, что все это только для сказок и не более того.
     - В Ваших словах есть разумное зерно, Эмма, - конечно, если ребенку доказать, что сказок не существует, как и волшебства, доказать наглядно, то он перестанет придумывать что-то непонятное взрослым, нелепое. Хотя, что скрывать, мне было приятно, когда Эмма сказала, что тот неизвестный, пускай и по фантазиям Генри, - моя судьба, тот, кого я полюблю. Да, я устала ошибаться, встречать не тех, так было бы удобно все промахи предыдущие списать на то, что моя истинная любовь находится в беспамятстве сейчас, в бессознательном состоянии и я его могу разбудить тем, что почитаю книгу сказок ему.
     Скорее всего свой собственный интерес, который я старалась подавить в себе, и заставил меня задуматься о том, чтобы согласиться пойти на этот эксперимент. И вроде бы я давно выросла, вроде бы я не должна верить в сказки, не должна чего-то ожидать, кроме того, что ожидают взрослые люди, должна логически думать, а не пытаться доверять чувствам, я не могла не улыбнуться, но тут же закусила губу, чтобы Эмма не видела улыбки.
     - А Вы не думаете, что если, - замираю не секунду, самой страшно, что получится именно так, как мы говорим. – Нет, не так. Что когда у нас ничего не получится, - начинаю крутить кольцо на пальце, что делаю всегда, когда волнуюсь. – Когда мы не получим никого результата, после того, как я прочитаю книгу, Генри будет только хуже? – я ребенку уже причинила вред, не принесут ли наши действия еще больший вред психики малыша? – Разочарование в своей вере… - в своих мечтах, желаниях – это больно и если взрослый человек сможет пережить это, пускай и не сразу, то как отреагирует ребенок?!

     Я понимала, прекрасно понимала, что Эмма в чем-то права, да что там «в чем-то», она была во всем права. Пускай, она не воспитывала Генри с рождения, пускай, возможно, и не вспоминала его до того момента, как он появился у нее на пороге в День ее Рождения, она была его матерью и она думала о том, что для него будет лучше. Я не любила Регину, хотя и скрывала это, но сейчас понимаю, что она была права отправив Генри к доктору Хопперу. Также я прекрасно понимала, что у нас нет никакого другого выхода, у меня нет – с таким напором со стороны Эммы я никогда не справлюсь, а если еще и Генри присоединится.
     - Хорошо, я согласна, - я даже ладони поднимаю, будто сдаюсь на милость победителя – не могу я долго сопротивляться, не могу, чтобы меня долго уговаривали. К тому же ничего плохого не должно произойти: почитаю я книгу сказок Джону Доу – никому плохо от этого не будет, мне так точно, а мужчине может стать лучше – читала когда-то, что с теми, кто в коме, нужно разговаривать, нужно, чтобы они слышали голоса человеческие. – Одно условие: ты будешь рядом, когда буду ему рассказывать о результате, хорошо? – мы же с тобой знаем наперед, что ничего не произойдет, а ребенок же ожидает другого результата и будет очень расстроен, Генри нужна будет поддержка и утешение в этот момент.
     Не успеваю я согласиться, как Эмма достает книгу из сумки, заставив меня улыбнуться и в тоже время расстроиться – я на столько предсказуема?
     - Ты была уверена, что я соглашусь на это?! – хотя чему удивляться, я бы не смогла отказать в помощи ребенку, не могла сказать «нет» на последние доводы Эммы. Так и хочется сказать, что мне пора взять у нее парочку уроков под общим названием курса «как добиваться своего» - это помогло бы мне в жизни. Вздохнув и подавив смех, что так и рвался наружу, я взяла книгу. – Сегодня вечером после работы я зайду в больницу. У меня нет сегодня там смены, но они не удивятся моему появлению, - никто не удивится, только опять участливо улыбнуться, что у меня в жизни больше ничего нет, кроме работы и помощи волонтерской. – А сейчас, - перехватываю книгу, прижав к себе, будто это самое ценное, что у меня есть. – Я иду на работу, - сейчас не буду думать обо всем этом, да я могу и не ходить в больницу, сказав сразу же, что ничего не получилось. Хотя… я сама не смогу потом спокойно жить, зная, что обманула ребенка.
     Взволнованная я бежала в кафе, где меня уже должны были ждать Генри и Эмма. Я даже забыла накинуть куртку, так и продолжала прижимать ее и книгу к себе. Понимала, что все, что произошло каких-то двадцать минут назад – это нереально, этого быть не может, но факт оставался фактом: Джон Доу пошевелился, он взял меня за руку. Да, доктор сказал, что мне показалось, но я-то точно знаю, что не показалось – я чувствовала ладонь, сжимающую мою руку.
     Влетев в кафе, найдя взглядом Эмму и Генри, я села напротив них, пытаясь отдышаться, но это плохо у меня получалось. Да, мне бы следовало позвонить девушке до того, как я здесь окажусь и скажу то, что мы обе не ожидали, подготовить ее, а, быть может, получить наставления или указания, но во мне слишком много эмоций сейчас.
     - Получилось, - не нужно на меня смотреть, как на умалишенную. – Он отреагировал на ту сказку, что я ему читала, - книга уже лежит на столе и я нервно постукиваю пальцами по ней, пытаясь улыбнуться. – Он взял меня за руку, - может быть, через лет десять я себя изведу, узнав, что Эмма была права.

     Я сама не понимаю, что произошло, не знаю, как это объяснить – в голове просто не укладывается. Я всегда старалась поступать правильно, следовать логике, стараться находить нормальное объяснения тому, что происходит, но сейчас чувствую, что попала будто в другой мир и меня переполняют непонятные ощущения. Такого не было никогда со мной еще – непонятный восторг, радость, ощущение победы, но над чем или над кем – не пойму. Скорее всего со стороны выгляжу крайне странно: всегда спокойна, сдержана, тут же вижу, что Эмма за меня беспокоится. И выходит, что я не выполнила просьбу Эммы, врежу Генри, что пытается расспрашивать меня, как и его мама. Прости, Эмма, я не специально все это сделала, да и я ли это сделала – ты меня убедила пойти почитать сказку ради Генри, ради моего друга, мы обе не думали, что из этого что-то получится, мы же больше переживали, что Генри расстроится, когда у нас ничего не получится.
     - Нет, он не совсем очнулся… - на выдохе произношу, когда Генри немного успокаивается перестает подпрыгивать на месте. Знаю, сейчас Эмма будет пытаться меня убедить, что все это мне показалось, как и врач это делал, когда я его притащила в палату. Скажет наверняка, что мне нужно отдыхать, больше гулять и спать, что я перенервничала, когда на меня возложили такую ответственность. Да врач мне пытался втолковать, что все это неправда, что не мог Джон Доу очнуться, но он же… - Он коснулся моей руки, взял меня за руку, - Генри опять вступает и говорит, что Джон Доу вспоминает, опять сказки у него в голове, а ведь на кону человеческая жизнь – жизнь неизвестного, что пролежал в коме неизвестно сколько лет. Встречаюсь с Эммой взглядом, по которому понимаю – меня заживо закопают и это будет самая легкая смерть за мои слова и действия. Нестрашно! Правда, меня это не пугает ни капельки! – Я это видела, я это чувствовала! – скорее для Эммы произношу, чем для того, чтобы себя убедить еще раз, а Генри этого не слышит – радость его переполняет и похоже и на меня переходит. Еще раз встречаюсь с Эммой взглядом и скорее вижу скептицизм в ее глазах, нежели недоверие: нет, я не напридумывала себе, что он меня коснулся, я не была под влиянием эмоций, я не думала о том, что я – Белоснежка, а он – мой Прекрасный принц, что он – моя истинная любовь! – Это правда… - уже спокойнее произношу, на выдохе, трепля Генри по волосам. Я уже не думаю, что все это может навредить ребенку, я говорю то, что видела то, что знаю, в чем уверена, как никогда. – Врач сказал, что мне померещилось, но это было на самом деле! – да, эмоции меня переполняют снова, но не из-за сказки, что я читала, не из-за того, кем меня и Джона Доу считает Генри. Человек приходит в себя после долгой комы, начинает приходить и именно в тот момент, когда я была рядом, в тот момент, когда слышал мой голос. Я смогла как-то до него достучаться – не знаю, как, ноя смогла. Единственное, что может меня сейчас огорчить, да и огорчает, что я раньше не читала ему, что просто приходила, оставляла цветы и всего лишь пару слов говорила, не веря, что голос чужого человека может на него подействовать: всегда удивлялась, почему родственники его не навещают, не ищут или же друзья, почему он так и остается столько времени Джоном Доу. – Я не сумасшедшая, Эмма – не знаю, что Генри дальше предпримет, кого начнет убеждать, что он тот или иной сказочный персонаж – с этим разберемся позже, я к этому подключусь и буду помогать Эмме и Регине, все-таки это я дала книгу сказок ребенку.
     Не помню, когда просила Руби принести мне стакан воды, да и просила ли я – может, Эмма постаралась, видя, как мое настроение скачет, видя, что я то успокаиваюсь, то у меня возникает непонятная, необоснованная эйфория. Главное, чтобы меня не отправила к врачу, не веря, что я ничего не принимала.
     - Нужно же возвращаться, почему мы еще здесь?! – смотрю на Генри, что уже вскочил с места и пытается и меня заставить это сделать, подталкивает меня. И тут только я понимаю, что не знаю причины, чтобы здесь оставаться, я должна быть там – в больнице, должна помочь очнуться. Я нужна ему. Странно, но впервые чувствую, что действительно кому-то нужна, что от меня хоть что-то зависит.
     - Да, идем, конечно! – не знаю, что Эмма сейчас скажет, точнее знаю о чем, но не знаю, какими словами. Вот только слова ее меня не остановят, не сегодня – я сегодня как никогда была настроена крайне решительно.

     Что, Мэри Маргарет? Что я не так сделала? Будто я сама придумала идти и читать эти сказки? Чья это была идея? Уж точно не моя! Будто… я ожидала какого-то эффекта, рассчитывала на него, да и вообще верю в то, что написано в книге сказок. Нет, я, конечно, как учитель, знаю, понимаю и верю в то, что в сказках есть доля правды, что они написаны не просто так, что основаны на чем-то реальном, что они с детства нас учат добру, учат тому, что добро всегда побеждает, хоть в современном мире мало доказательств этому.
     - Что? – только и успеваю сказать Эмме, когда та выходила из кафе. Замечательно! Выполнила просьбу Свон, сделала доброе дело, а в итоге я еще и виновата. Лучше бы Эмма со мной пошла, да посидела рядом, контролируя, как я выполняю ее просьбу, да желание Генри. Понимаю, что создала всем этим проблемы: Генри будет верить в то, что все мы родом из сказки, Эмма начнет негодовать, не говоря уже мэре Миллс. Нет, но разве я в этом виновата?! – Стой же ты, - выбегаю следом за Эммой, хватаю ее за локоть и шепотом произношу, чтобы Генри не услышал, да и как он услышит: ребенок летит на всех парусах в сторону больницы, не думая ни о чем – ни о том, что перебегает дорогу, словно заяц, не смотря по сторонам, ни о том, чтобы слушать, что ему говорят. – Я не предполагала, что так выйдет, да и не верю в то, что это произошло из-за сказки, - это все звучит неубедительно, но мне как-то неважно это, мне нужно произнести это вслух, услышать еще раз и поверить, что все именно так. Смешно, наверное, но меня немного заразил энтузиазм мальчика, но только в отношении того, что могу помочь Джону Доу. – Я сейчас попробую Генри объяснить, что это не из-за сказок, - не смотря больше на Эмму, да и если честно, страшно на нее смотреть и стыдно – все испортила, пытаюсь догнать Генри, но он так стремительно бежит к больнице, что успеваю его поймать уже на входе в больницу. – Генри, подожди, - хватаю его за плечо, останавливая. – Ты же помнишь, куда мы идем? – не то, говорю, но долг учителя заставляет сначала напомнить о том, как себя вести в больнице и уж тем более в реанимации, а потом вернутся к нашим сказкам. Генри кивает головой и летит вперед, на ходу снимая куртку – откуда в нем столько решимости и веры, что Джон Доу – Прекрасный Принц? Определенно могу сказать, что решимостью он в свою мать: Эмма с такой же решимостью стала за него бороться, пускай сначала и не верила ни в нужность этого, ни в успех.
     - Помню, помню, мисс Бланшар, - ребенок даже не смотрит на меня, ориентируясь в больнице лучше, хотя был здесь всего пару раз с классом в рамках волонтерской работы. Или же он сам сюда пробирался без ведома взрослых?
     - Я пыталась, - поворачиваюсь к Эмме, разводя руками. Пускай попытка была полностью пресечена Генри, что и слышать меня не хочет, но я еще раз могу попробовать: попробую мальчика перехватить перед дверью палаты, что и пытаюсь сделать. Как же мне это слово надоело – пытаться. Ни разу за сегодняшний день ни одна моя попытка сделать что-либо не привела к положительному задуманному результату. Жуть! Куда катится мир и я следом за ним? Почему все выходит из привычного ритма, почему все это стало происходить с появлением Эммы в городе? Конечно, я понимаю, что должно быть развитие, изменение, но это меня пугает: пугает быть в центре этих изменений!
     Я отвлеклась от Генри, что уже влетал в реанимацию, и чуть не врезалась в него, остановившегося вдруг так внезапно. Хотя и я бы так поступила, когда увидела бы столько людей а реанимации, когда увидела бы здесь шерифа и мэра Миллс, что запрещала своему сыну общаться с биологической матерью. Кажется, сейчас начнется буря.

     Нет, нет, нет! Быть этого не может! Как может пропасть человек, который пролежал в коме много лет, как он может встать и просто уйти? Сам! Нет, его кто-то украл, похитил, должна быть какая-то причина! Логичная причина, объясняющая произошедшее! У меня в голове не укладывались слова доктора Вейла и уж тем более я не могла на него смотреть сейчас спокойно: он же мне говорил, что не было никаких изменений в состоянии Джона Доу, что мне все показалось, что все это неправда. Что же выходит? Он мне откровенно лгал? Или все же кто-то украл пациента из больницы? И это Сторибруке?!
     - Как он мог уйти? Куда? – глупые вопросы, но я не могла ничего больше спросить, чувствуя, как паника подступает, чувствуя, что не могу вздохнуть – будто ободом железным стягивало ребра. Единственное, я не могла понять, почему все это чувствую, почему мне небезразлична судьба этого неизвестного? – Он же двигаться нормально не мог… - я это точно понимаю, знаю, что если человек лежит долго в коме, то мышцы атрофируются, нужна длительная терапия, чтобы он смог самостоятельно двигаться. – Вы мне соврали?! – я зло смотрю на доктора Вэйла и понимаю, что дав эмоциям выход, впервые за долгое время, чувствую облегчение. Еще противнее становится, когда понимаю, что этому человеку душу открывала на свидании, рассказывала о своих учениках.
     Да только мои вопросы так и остаются без ответов, стоит вступить мэру Миллс в разговор и увести Генри из больницы. Благо никакого скандала сейчас не было, а зная обеих мам Генри этого можно было бы ожидать. Мне жаль, что ребенку придется отдуваться за ошибки взрослых, но сейчас я ему помочь никак не могу, да и мыли совершенно не о том. Шериф Грэм пытается и нас выставить вон не только из реанимации, но и из больницы стоило ему выяснить, что мы здесь с Эммой делаем. А что мы делаем? Мы навещаем больного и не более того.
     - Нужно его найти, нужно отправляться на поиски, - не пойму, почему на меня так удивленно смотрит Вэйл. Не ожидал, что я могу что-то сделать не только для детей, что живу не только в своих мечтах о любви, семье и детях? Да и я сама удивлена, что иду на помощь совершенно незнакомому человеку, но чувствую, что должна поступить именно так! – Эмма, это же невозможно, чтобы он сам ушел, - хватаю девушку за локоть трясущейся рукой. Мне нужно подтверждение моих же мыслей, подтверждение того, что я не сошла с ума, что сейчас просто скажут, что перепутали что-то, увезли мужчину на какие-то процедуры, а в карте этого не отметили или же доктор Вэйл забыл об этом. Все сейчас разрешится.
     - Вчера, когда мы с классом в рамках волонтерской программы были здесь, ничего странного или необычного не было, не происходило, - стараюсь вспомнить, хоть что-нибудь, что может помочь шерифу найти Джона Доу, но все бесполезно. Вчера бы совершенно обычный день, когда дети украшали палату, когда принесли мы цветы. Как сейчас помню, что поставила в вазочку на прикроватном столике Джона Доу небольшой букетик цветов, поговорила с Генри, а позже Эмма мне и предложила помочь доказать ее сыну, что сказки и реальность – разные вещи. А теперь… - Все было совершенно обычно. 
     Шериф уже не обращает на мои слова внимания, не я последняя была в больнице вместе с пропавшим, сейчас он обращается к врачу, который растерян не меньше нашего. Двенадцать часов, он не видел своего пациента так долго? А медсестры где были? Это же реанимация! Я начинаю снова накручивать себя, сжимая ладони в кулаки, чтобы хоть как-то успокоиться.
     И самое ужасное и непонятное, что на видеозаписи ничего нет. Будто мужчина растворился в воздухе, как по волшебству. А в подобное я отказываюсь верить – хватит того, что в это верит Генри, я не собираюсь заниматься подобным.