Он уже и не помнил, когда в последний раз делал что-либо подобное. Обычно капитану не приходилось обращаться за помощью: он брал, что хотел и как хотел – обманом ли, силой – неважно. Но сложившаяся ситуация наводила его на невеселые размышления. Казалось, часть черной души Киллиана куда-то пропала, стоило только «Веселому Роджеру» выскользнуть из рук своего хозяина. За него Крюк перегрыз глотку любому бы.
Корабль был очень нужен. И не то что бы он был необходимым и единственным средством передвижения… на самом деле он был всем. Это и дом, и транспорт, и боевое орудие.
Киллиан, быть может, когда-то и был сентиментальным, но годы изменили его, ожесточили, сделали более резким, грубым. Пусть со стороны он порой и выглядит как обыкновенный пират-зубоскал, но лишь морской дьявол его ведает, что там происходит в темном омуте его души. Впрочем, черт с ней, с душой, есть вещи, намного важнее, не так ли? – сам себе усмехается пират, выходя на побережье.
Он идет по мягкому песку, но не чувствует под собой опоры, его слегка шатает. До чего же он опустился – стал таким же, как и все вокруг – сухопутной крысой! А ведь когда-то ветер яростно раздумывал паруса его корабля, трепал флаг «Веселого Роджера» и направлял его в нужном направлении, а он стоял у штурвала, гордый, властный и… свободный, летящий на своем корабле, куда только мог пожелать. И не было ничего, кроме соленого ветра, легких брызг воды, летевшей прямо в лицо, плеска волн и возни матросов… О, эти дни были воистину чудесны. Но не стоит забываться, не стоит отвлекаться и так глубоко уходить в воспоминания.
Крюк тихо чертыхается, когда проваливается ногой в какое-то углубление в земле. Нора берегового краба. Он резко убирает ногу, проверяя сапог, не цапнул ли его острой клешней маленький хищник. Затем, глядя на волны, собирается с духом. То, что он собирается сделать – не безумие ли это? – да неважно!
Набрав в легкие побольше воздуха, он взывает к древней богине, уповая на ее милость.
- Урсула! Урсула! 
Он повторяет свой зов, но на на мгновение сомневается. Зачем ей тратить свое время на жалкого пирата? Но даже у древних есть любопытство и жажда авантюры. Быть может, она соблаговолит откликнуться на его зов и тогда…
- Скучаешь, пират? – раздается голос за спиной, и, слегка вздрогнув от неожиданности, капитан оборачивается.
Ему хватает нескольких секунд, чтобы окинуть ее быстрым взглядом. Да, эту встречу ему теперь вряд ли удастся забыть. Богиня восхитительна, она прекрасна. Дыхание у капитана перехватывает, он лишается дара речи. На миг.
- Ты права, морская царица, - находит он слова.  – Без «Веселого Роджера» жизнь – сущая скука.
Как сообщить ей о своем прошении? Впрочем, она, наверное, еще до призыва знала, что однажды пират призовет ее. Всё же откуда знать, какой силой наделена богиня,  существо более совершенное, чем обычный смертный.

Женское сердце – загадка. Душа богини – тайна, покрытая мраком. Что может быть на уме у той, кто властвует над могущественной стихией, у той, с чьим именем на устах погибают моряки, унесенные бурей в открытое море, на рифы, на верную гибель?.. Откуда знать, зачем она откликнулась именно на его призыв. Разве не взывают к ней другие, те, кто истинно нуждается в помощи: пропавшие без вести, вдали от дома; тонущие и отчаявшиеся, да и просто борющиеся со стремительным течением, несущим их невесть куда?
Нужно быть осторожнее, нужно понимать, с кем имеешь дело, и Киллиан давно это понял. Но только как ему добиться своей цели… и удастся ли это вообще?
- Ты заслужил это, Киллиан.
Он кивает, с готовностью признавая это. Возражать богам или спорить с ними – себе дороже, к тому же в его интересах сейчас прощупать почву и выяснить, может ли он как-нибудь вернуть себе корабль. Богиня прекрасна, от нее трудно оторвать взгляд, всё в ней совершенно, но пират понимает, что играть с огнем опасно. Он старается не задерживать на ней взгляда, пытается смотреть на что-нибудь другое, хотя бы на норку краба, куда он недавно угадил, хотя в глубине души и понимает, что это тщетная попытка. К счастью, Урсула смотрит на море, а не на него.
- Как ты думаешь, мой мальчик, простила я тебе смерти моих дочерей?
Крюк невольно вздрагивает. Воспоминания тут же захлестывают его, заставляя невольно поменяться в лице. Он не знает, что делать, что ответить – на какое-то мгновение. Слишком странен и внезапен этот вопрос.
- Если бы ты была зла на меня, Урсула, – всё же говорит он, - мой корабль давно разбился о скалы, налетел на рифы или был опутан гигантским кальмаром и пошел бы ко дну… Я всегда был в твоей власти, богиня. И сейчас ты легко можешь убить меня, если пожелаешь.
Пират позволяет себе слегка усмехнуться – легкая бравада, не более.  Но разве он не прав? Все его похождения морская богиня могла легко прервать, наслав шторм. И тогда бы сама морская пучина поглотила бы «Веселый Роджер» с его командой и дерзким капитаном. Но этого не произошло, а раз так – то не было никакого дела Урсуле до его темных делишек. Или же она смотрела на его проказы сквозь пальцы. Откуда знать наверняка.
- Мне нужен мой корабль, – срывается с губ Крюка, прежде чем он успевает сообразить. Но слова сказаны, и тогда он добавляет:
- Я соглашусь на любое условие.

Крюк в отчаянии, и эти слова о корабле вырвались у него в отчаянии, а не потому что он их обдумал – просто не успел обдумать. Но он в ответе за свои слова, да и богиня прекрасно понимает его тоску. Любой влюбленный в морской простор понял бы.  Но откажет ли она ему в помощи или же согласится – откуда знать наверняка – но всё в ее власти. Она может посмеяться над наивностью глупца, назвать его безумцем – а разве он не безумен? – сделать, что угодно. Может запросить высокую цену, и, как знать, насколько будет высокой это цена…
Киллиан ненавидел зависеть от кого-либо. Когда-то так и было, когда-то он был лишь покорным орудием в руках, пешкой, жалким офицером из военно-морского флота, принадлежавшего королю. Но король оказался жесток и безумен, Киллиан отрекся от своей службы и освободил самого себя от нее. И с тех пор он был всегда сам себе господином, но сейчас ситуация совершенно иная: он даже и не хозяин положения. Он подобен сейчас глупой бабочке, которая зачем-то села на ладонь. И эта ладонь может сжаться и раздавить его. А может даровать свободу.
- Уверен?
Уже поздно отступать куда-либо, и Крюк кивает. Он сам затеял эту игру, и ему самому же придется отвечать за все свои ходы. Иного исхода нет.
- А для тебя страшнее смерть или сухопутная жизнь?
Страшнее? Смерти он не боится, нет. Сколько раз он был при смерти – да всего уже не упомнишь – как-то, наверное, попривык. А вот жизнь без верного штурвала, без легкого покачивания, без плеска волн и солёного ветра – вот это и не жизнь вовсе. Можно на время прикинуться обычным человеком, натянуть на себя иную личину… но нельзя спрятать пирата – он рвется наружу, он сонно бормочет во сне «на абордаж» и «еще рома, приятель» и хохочет, и сыпет проклятьями, и поминает добрым словом старого Вилли, что помог пополнить запасы в одной дальней бухте…
- Ты же видишь меня насквозь. Я стал такой же сухопутной крысой, – слова наполнены презрением и плохо скрываемой горечью.
Так нельзя больше. Корабль – это не просто транспорт, не хлипкая конструкция из досок и ткани. Это его крылья, его скорость. А еще это возможность… вернуться туда, куда он хотел бы попасть больше всего на свете.
Легкий кивок богини в сторону, и он поворачивает голову к морю… и не верит своим глазам. Старая добрая посудина уже стоит, слегка покачиваясь на волнах.
- Это о нем ты так грустишь?
- Он, может быть, староват и жалок, – воскликнул в ответ Крюк, - но это мой корабль! Мы многое пережили вместе... он со мной большую половину жизни. 
Он сам от себя не ожидал подобного сентиментализма и невольно подумал о том, что Урсула ему не поверит.  Но всё внутри него распирало от ликования, поскольку перед ним находился его корабль. Его "Веселый Роджер". А это дорогого стоило.

И отчего-то на мгновение Крюк забывается. Да, при виде корабля у него как-то на миг сносит голову напрочь, хотя нужно бы и насторожиться: за просто так ничего не делают, к тому же ему явно предстоит сделка… если Урсула будет милостива. Если у нее будет настроение пойти на это. А каковы будут условия, целиком и полностью зависит опять же от нее. И ни к чему пытаться просчитывать ходы богини: кто он такой, чтобы предугадать их?
- Был твой.  И может стать твоим, но не сейчас.
Пират хочет возразить, но не успевает: на его глазах, по воле богине «Веселый Роджер» исчезает в волнах.  Какое-то мгновение Крюк растерянно смотрит на то место, где только что находился его корабль, но затем переводит взгляд на Урсулу. Что ж… он знал, что ничего больше не остается, он знал, на что шел. Всё в ее руках. Об этом пришлось в очередной раз напомнить себе. Крюк невольно стиснул зубы – загнанный зверь, не более – что он еще может поделать? Она может вернуть ему корабль, может вновь отнять. И в конечном итоге разбить его о рифы, превратить в груду досок и тряпок… Но не нужно думать о грустном.
Он выдавливает из себя легкую усмешку – тень былой очаровательной улыбки – но к чему? Она ведь видит его насквозь, и он знает, что выглядит жалко. Но он не хотел бы выглядеть обускураженно, выглядеть слабым. Нашел в себе силы на усмешку.
- Не стой, в земле правды нет, садись рядом.
И он покорно садится на песок, рядом с ней, готовый слушать. И действовать, если потребуется.
- Многих ли ты знаешь в этом городе? Мне нужен один, вернее то, что у него хранится, но чем ему рано еще пользоваться.  Знаешь ли ты Темного?
При упоминании Темного Крюк невольно сжимает руку в кулак, а губы кривятся в презрительной усмешке. Румпельштильцхен. Тот, кто отнял у него Милу и навеки поселил в сердце пирата ненависть и жажду мести. Тот, кто лишил его руки и «наделил» его кличкой.
- Румпельштильцхен… - тихо шипит он, и голос его наполняется ядом.  – Крокодил… Жалкий трус, нашедший себе защиту в магии. Однажды я поклялся прикончить этого негодяя.
Капитан резко прерывается, осознав, что разошелся. Ему не стоит позволять эмоциям взять верх над разумом. Наверное, его минутная вспышка гнева и позабавит богиню, но… нужно, похоже, что-то забрать у Темного. И его жажда мести может здесь оказаться неуместной. К тому же он периодически пытается ее заглушить, хотя сердце порой и ноет, напоминая о клятве.
- Неужели он и тебе перешел дорогу? – с легким любопытством спрашивает пират, запуская напряженную ладонь в песок и зачерпывая горсть, перебирая ее пальцами, выбирая ракушки – лишь бы не сжалась в кулак в негодовании. – И что же он утащил?

Его временная вспышка гнева – слабость. Никогда нельзя позволять чувствам брать верх над разумом. Мысленно Киллиан несколько раз чертыхнулся. Да, в ее глазах он определенно выглядел нелепо – жалкий смертный, идущий на поводу своих эгоистичных желаний. Но он таков, какой есть.
- Ты позабавил меня, пират.  Но нет, он не украл у меня вещицу, а вот ты у него должен будешь ее забрать.
Итак, Темный и некая вещь. Некая вещь и корабль. Что ж, это не очень-то веселенькое дельце, но что поделать. К тому же, разве не он несколько минут назад заявил, что готов на любые условия, только бы заполучить назад корабль? Вот-вот, отказываться от своих слов он не намерен, отступать просто некуда.  Что ж, хоть и надеялся от души, что всё окажется проще, а обнадеживать себя тщетными мечтами не стоило. Ему предстоит та еще работенка.
Богине всё еще смешно, его гнев ее позабавил. Что ж, Киллиан чувствует себя полным придурком, но ощущение песка на мгновение его отвлекает. Он пропускает песок сквозь пальцы и от нечего делать водит ногтем по ракушке. Не нужно выдавать свое волнение. Напротив, нужно сконцентрироваться и внимательно слушать то, что ему расскажут теперь о неком таинственном предмете, который так необходимо добыть.
Богиня уже не сидит рядом, она стоит за его спиной, слегка напирая локтями на плечи и показывает водяной шар.
- Смотри, капитан. Запоминай.
Он видит перед собой шкатулку, довольно необычную, раскрашенную яркими звездами, что… движутся? Или это обман зрения, или магия, но думать об этом некогда. Он задумчиво кивает. Игра принимает неожиданный оборот. За ерундой послать его не могли, скорее, речь идет о магическом артефакте, тайны которого пытается разгадать (или уже разгадал) Темный.  Разумеется, такую вещь он не станет выставлять на виду в своем ломбарде, скорее, она спрятана где-то далеко, в тайнике. И надежно запечатана заклинанием. В голове у пирата пока еще не возникло ни одной дельной мысли по поводу того, как ее оттуда вытащить. Значит, ему предстоит снова врать, снова пустить в ход расчетливость и запастись терпением.  Он отлично знал, что войти в доверие к Темному не сумеет никогда, значит, предстоит идти на шантаж. А это отчаянный поступок, ведь тогда придется взять в заложники Белль…
Киллиан тряхнул головой, отгоняя в сторону путаные мысли. Продумыванием плана он займется позднее, когда пустится в путь. Сейчас нужно уточнить необходимые детали.
- Эта вещь опасна? Если что-то, о чем я должен знать? – спрашивает он.
В голове не слышится сомнения или же страха, он непоколебим. Корабль нужно вернуть любой ценой, и, если такова цена за «Веселый Роджер», то он готов заплатить. Главное – найти эту вещь и выкрасть ее у Темного, а затем уже и принести Урсуле. Пусть это и не столь масштабное действие, как месть Темному, но всё же… это его несколько огорчит и, скорее всего, временно расстроил его планы. Представив себе кислую мину на лице Румпельштильхцена, а затем и то, как искажается его лицо от гнева, пират довольно ухмыльнулся. Это дорогого стоит, к тому же, к тому времени как Темный сообразит, кто стащил его шкатулку, пират уже будет рассекать море под парусами «Веселого Роджера»…
Сделка, пусть и рискованная, была выгодной во всех отношениях.

- Тебе стоит опасаться лишь Темного, артефакт для тебя безвреден.
Хоть что-то радует. Хотя «радует» здесь не очень уместно, но было бы гораздо больше хлопот, если бы эта вещь оказалась, к примеру, ядовитой. Или защищенной каким-нибудь заклинанием. Так что это не так уж и плохо, в конце концов. Вопрос Урсулы огорошил пирата. Этот вопрос внезапен, как неожиданная волна, сбивающая с ног.
- Сколько тебе понадобится времени? 
- Я не знаю… - признает Крюк. – Мне нужно всё продумать.
Проще, конечно же, соврать. Сказать, что потребуется неделя-другая подстраховаться, так сказать. Но это слишком опрометчивый поступок, и ан него даже дерзкий пират не отважится.   Всё же не нужно знаться с богами, чтобы понимать, что шутки с ними опасны. Не играй с огнем – обожжешься. Так и тут. Нужно быть осторожным во всем: в своих словах, эмоциях, в поступках. Крюк уже оступился несколько раз, он это понимал. Не стоило показывать богине, как сильно он ненавидит и презирает Темного, не нужно было вести себя подобно глупому мальчишке. Да и к тому же, разве не он недавно показал свою слабость, когда проявил эмоции, когда восхищенно уставился на свой корабль?
Когда говоришь с Древними, нужно это понимать. Но откуда это всё знать пирату? Такими сведениями располагает, скорее, маг, нежели простой смертный. Но даже если это и так, уже поздно что-либо менять. Есть такая штука – судьба. И, быть может, Киллиану Джонсу просто было суждено прийти к Урсуле и просить за свой корабль, а затем принять игру на ее условиях, отправиться к темному магу Румпельштильцхену, когда-то отнявшему у него любовь (да и левую руку по запястье) и… умереть или же добыть заветный артефакт. Откуда знать, что вообще происходит, где на самом деле принимают решения? Возможно, мы лишь пешки в игре, не более…
Дует легкий ветер, приносящий с собой запах соли и прелых водорослей. Киллиан на миг забывается, вспоминая, каково это: ощущать, как ветер бьет тебе в лицо, рвет парус, стремительно несет корабль по волнам. Он ощущает, как губы подрагивают, желая изобраизить на лице подобие улыбки, но усилием воли заставляет себя не улыбаться. Улыбаться он будет потом, когда заполучит «Веселый Роджер», а сейчас ему нужно сосредоточить все свои силы на том, чтобы выполнить волю Урсулы. Помогать она ему уж точно не будет, поэтому придется полагаться на себя, на свою хитрость и ловкость, как и всегда. И нужно помнить о том, что для богини он не более, чем инструмент, которому она с легкостью найдет и применение, и замену, если понадобится.
- Думаю, мне не стоит тратить время, - тихо шепчет он. –  Для тебя оно - ничто, для меня же драгоценен каждый миг. Благословишь меня на дорогу, богиня?
Всё же без легкой усмешки он обойтись не может. В голосе проскальзывает лукавство. Всё, это уже прежний пират, капитан Крюк, а не безвольная размазня.  Нужно взять себя в руки. Нужно действовать.