Море – это дом. Бесконечный и безграничный, тянущийся на множество миров, не разделенный между собой глупыми перегородками, но нигде не найти лучшей возможности уединиться, если на то будет желание. Море безбрежно, стекает за горизонт и не заканчивается даже там, где заканчиваются миры, оставаясь чьей-то невоплощенной силой и фантазией, благодаря которым однажды из толщи воды поднимется суша и появится жизнь. А потом, когда миры умирают, снова уходят в воду, в мировой океан, но такие воды страшны, потому что они текут в пустоте и задерживаться там опасно.
Вода была домом для множества существ, была надеждой даже для тех, кто вышел на сушу, предпочтя твердую землю под ногами зыбкому колебанию волн. Море, как заботливая мать, дарила всем нерадивым детям пропитание и сокровища, давая из раза в раз шанс исправиться. А бывало буйным, беспощадным, по-женски мстительным и разрушительным.
Море никогда не бывало одинаковым, оно даже в штиль было полно жизни. Оно было щедрым, но только к тем, кто действительно заслуживал знаний и богатств. Алчным же все оборачивалось одним несчастьем, а полученное вопреки всем предостережениям богатство, утекало водой сквозь карманы и пальцы, оборачивалось мелким белым песком, на который потом лилась кровь.
В призрачном городе снова сверкали мозаичные полы, выложенные драгоценным камнями, снова слышен был смех русалок, услышавших набат, призывавших их вернуться к своей матери и богине. Немногие услышали призрачные колокола, и это огорчало Урсулу – не слышать их могло лишь пустое море или же люди. Но море не было пустым, а русалье племя не вымерло за столетия её отсутствия, а это означало, что дочери её дочерей потеряли веру, стали намного ближе к людям, чем следовало.
В тронном зале деловито плавали самого причудливого окраса рыбина, забавно завивали хвосты стайки морских коньков, а те морские жители, кто был покрупнее, вальяжно дрейфовали между колонами. Здесь никто ни на кого не охотился, здесь не было охотников и жертв, а русалки пели днями и ночами свои песни, перебирали подводные течения струны арф, вторя тихо и мелодично музыке моря. Никто из смертных не уходил отсюда живым, если не было на то воли богини, потому как глубоко находился замок, под километрами воды, так глубоко, что вода здесь для чужаков казалась густой, едва ли не твёрдой. Волей Урсулы здесь, на самом дне, не было холода и темноты, вела сюда древняя мраморная лестница, по краям которой горели зеленоватые факелы, не гаснущие никогда, а за границами её была кромешная тьма. Если бы кто-то знал, как ступить на первую ступеньку, а потом смог пройти всю лестницу до конца, не оступившись, смог бы он дойти с самой поверхности до призрачного города.
В воле Урсулы было отвечать на призывы, как своих русалок и морских чудищ, так и смертных, когда она считала нужным и возможным. Часто казалось, будто бы она глуха, часто зов бывал слаб, даже если случалось оказаться в тот момент богине в нужном мире, потому что не было веры у призывающего. И таким она иногда показывалась, но за всякое чудо требовалась плата или готовность эту плату внести.
- Ты звала меня, Ариэль? – в прошлый раз она была слишком далеко, а бедная девочка слишком глупенькой, не верившей по-настоящему, чтобы отличить обман от правды, приняв смертную колдунью за олицетворение мирового океана. Теперь она знала, кажется, и очень надеялась. - Что тебя тревожит, дитя моё?
С маленькой русалочкой говорило само море, но, постепенно, над водой материализовывался рыжеволосый, как и Ариэль, аватар морской богини в длинном зелёном платье. Урсула парила в нескольких сантиметрах над морской гладью под ней прогибающейся и подскакивающей вверх, облизывая невидимые ноги, а потом падая обратно белой пеной.

Она была совсем юна, совсем ещё ребёнок, хотя по человеческим меркам Ариэль давно должна была бы стать дряхлой и выжившей из ума старухой. Урсула наблюдала за ней и благодушно смеялась смущению и растерянности, в котором пребывала русалочка, никогда не видевшая свою богиню. И не слишком в неё верящую, хотя столько чудес видела в море, что странно было не верить в то, что за всем этим стоит нечто большее, чем слепая прихоть вероятностей.
- Не бойся меня. Моим детям незачем меня бояться, - ох, что же Тритон натворил, во что превратил её народ, как обошёлся с сёстрами, какими слабым и сделал своих дочерей, заставив их отречься от своей сути, стать слепыми и глухими, не ощущающими колокол океана. Он сделал их немощными, не способными пользоваться теми дарами, которые им оставила Урсула. Он так стремился к величию, что потерял его окончательно. - Я всегда готова выслушать тебя и помочь, даже тогда, когда кажется, что меня нет рядом.
Потому что рядом она была всегда - море было всюду, море жило даже внутри русалки, а потому всякая мольба могла быть услышана, на всякий призыв могла прийти помощь, пускай и не всегда в виде аватара богини. В некоторых случаях это и не было нужно, но сейчас Ариэль нужна была вера. И нужно было подтверждение того, что тот тоненький ручеёк её веры, что потянулся от русалочки к мировому океану, не оборвётся и не затеряется. Достаточно было прислушаться к себе, чтобы услышать совет.
- Я знаю, что ты запуталась, дитя моё, - Урсула пропала и появилась уже на камне рядом с русалочкой, удобно устраиваясь и играя с морскими волнами, плещущимися и набегающими на маленький островок суши как щенок, приглашающий поиграть. - Вы все здесь несколько запутались и забыли, кто вы и где ваш дом, перестали верить и потеряли себя. Море всегда любило и будет любить своих детей, оно утолит и твой голод, и твою печаль, - она ласково провела ладонью по волосам Ариэль. - Мои дети всегда меня расстраивали, то больше, то меньше, но они же и радовали. Сегодня ты радуешь меня, Ариэль, а потому расскажи мне,
в чем же твоя беда? Тот человек, принц, зачем он тебе? Ты хочешь его найти или же, на самом деле, ты просто не можешь остановиться и из упрямства его ищешь, когда на самом деле хочешь вернуться домой? Я могу помочь тебе его найти всюду, где есть вода, могу показать. Этого ли ты хочешь, дитя моё?
Море притихло, будто бы тоже ждало ответа, тянулось набегающими волнами к русалочке, в последний момент отбегая и оставляя после себя пену и горьковатый запах морской соли и тины.

Вода камень точит.
Вода всего может добиться, ей не занимать терпения и упорства, а слабость... Слабость есть даже у самых неприступных скал, когда волны облизывают их день за днём, вымывая и унося с собой по песчинкам, осаживая их песком на морском дне и прокладывая себе дорогу дальше. И нет ничего мягче и нежнее воды, которая сама поддерживает и не даёт утонуть, если её добром попросить, если не поддаваться панике, если на то будет воля Урсулы.
- На каждый зов однажды будет ответ. Раньше или позже, когда ты его ждешь или когда уже отчаялась услышать, но если зов не от скуки, - нельзя тревожить божество просто так, от скуки, от праздного желания прихвастнуть. За то может быть самая суровая кара, потому как никто не любит, когда его дёргают по мелочам, ради забавы, только у стихии слишком сильным будет недовольство. Но всякий раз, когда зов несёт просьбу о помощи, о совете, то море откликается. Иногда тут же, как случилось сегодня, иногда проходят дни и даже годы - здесь время течет иначе, здесь время переливается вместе с волнами из мира в мир, а потому где-то пройдет лишь секунда, а где-то уже минует век. Время для мирового океана так же относительно, как человеческие понятия добра и зла. У него свои резоны, своя правда. - Все совершают ошибки, дитя моё. И каждый должен их совершить, иначе не научиться чему-либо, но глуп будет тот, кто из века в век продолжит упорствовать в свой глупости, кто не станет искать иной путь, кто станет подобно камню и забудет, что его сущность - вода. Я вижу, что ты готова была идти за ним на сушу - это большая жертва. А был ли он готов идти за тобой в море? Если он готов был бы на подобную жертву, тогда, возможно, я бы даровала вам обоим возможность находиться как в морской пучине, так и на суше, - за некоторые сокровища можно было и не такое подарить. Истинная любовь, когда она оказывалась таковой, была похоже волне - сметала все преграды на своем пути, а потому была понятна морской владычице. Отчасти понятна. - Но прежде, чем решать, нужно ли искать его снова, посмотри на мой дворец, который всегда открыт для моих дочерей, ищущих помощи, совета и поддержки.
Волна поднялась такой высоты, что заслонила собой небо, стала целым миром на несколько секунд, а когда море успокоилось, то на камнях осталась только белая пена.
Во дворце кружились течения, во дворце тихо играли арфы и пели русалки, играя друг с дружкой в догонялки, там пол, выложенный драгоценными камнями, светился и переливался, а на колоннах росли кораллы, вокруг они были увиты жемчугом. Водоросли, самых диковинных расцветок и форм, здесь были вместо цветов, как рыбки были вместо птиц.