Все идеи казались Леонхарту одна лучше другой: на бумаге все его расчёты и пропорции были идеально выверены, высчитаны. На практике же они тоже были самыми правильными из всех возможных: колдун во всем был точен и педантичен, всегда доводил до оптимального варианта все свои заклинания, но с зельями все было иначе. На пергаментах они так же были правильны, но когда дело доходило до практики, то у него в голове что-то перемыкало, пробуждалась неудержимая жажда экспериментов, после которых он заново отстраивал дом. Он знал за собой такую слабость, держал себя в руках. Старался держать себя в руках, но иногда срывался и начинал Творить. Родственники давно уже махнули на это рукой, благо, что махал Кашнур из своей раскалённой Аграбы, а дедушка вообще не удостаивал эти эксперименты вниманием. Это было очень деликатно с его стороны.
Но эксперименты продолжались из раза в раз, когда у него была свободная минутка между злодеяниями и новыми девицами, кандидатками на роль идеальной жены. В такое время он запирался в подвале, защищённом множеством заклинаний, чтобы урон на остальной дом были поменьше, и с упоением пятнадцатилетнего мальчишки варил. Варил много, увлечённо и упорно. Пока не взрывался котёл, после этого он прекращал свои занятия до следующего раза.
Сегодня все шло подозрительно хорошо. Настолько хорошо, что Леонхарт пребывал в том самом приподнятом настроении, когда потом по утру на какого-нибудь случайного прохожего обрушивались подарки судьбы. Иногда это был хороший кошель денег (что редко), а чаще всего - почетное право испытать на себе новое произведение искусства колдуна. Он с нетерпением поглядывал на пузырящееся и меняющее из маслянисто-чёрного до совершенно прозрачного цвета варево, аккуратно помешивая через каждые три минуты против часовой стрелки.
Все шло как нельзя лучше, когда Леонхарт почувствовал себя неладно. Неладно он себя чувствовал всякий раз, когда кто-то вторгался на территорию его дома без разрешения: горло как удавкой стягивало. И хотя на самом деле дискомфорт был лишь иллюзией, не способной причинить ему вред, сам он вред непрошеными гостям причинить мог легко.
- А ну-ка! - он перенесся моментально в сад, некоторое время выискивал глупца, посмевшего к нему сунуться. И нашёл. К пущему раздражению нашёл на вишне, любовно поливаемой кровью каждый месяц, холимой и лелеямой не для всяких оборванцев. Повинуясь магии колдуна, старая вишня ожила, сбросила воришку на землю, возмущённо гремя ветвями и осыпая листвой. Леонхарт наклонился, разглядывая то, что упало с дерева. - Я не люблю воришек, мальчик, поэтому я тебя убью, наверное. Как ты хочешь умереть?

Леонхарт с любопытством смотрел за тем, как мальчишка начинает осознавать происходящее: наклонил по-птичьи голову, внимательно смотрел не отрываясь, как смотрит ворон на свою еду, которая уже обречена, что бы она там себе не считала.
Воришка никуда не торопился, видимо, а вот у колдуна время было ценным, да и зелье надолго оставлять бы не следовало. Кто знает, что с ним может статься, если постоит на огне на несколько минут дольше, чем следовало.
- Разве? – Леонхарт очень скептически посмотрел на разлетевшуюся под деревом вишню, которую успел оборвать юнец. Если не собирался умирать, так зачем пришёл, зачем взял без разрешения? Да и понимал ли он, что именно это за вишня? Нет, определенно он хотел умереть. - А мне так не кажется.
И главным было не то, что считал мальчишка, а то, что считал он. А он любил свой вишневый сад, переживший даже страшный пожар, который устроили клерики, обуглившийся тогда, но не вымерший – всё, что осталось от отца, по сути. Леонхарт поливал потом чистой кровью, не мешал даже с водой, если дожди сами не принимались лить, помнил, как причудливо смотрелись угольно-черные (да они и были углём) стволы, на которых белой пеной казались распустившиеся цветы, как каплями крови налились потом темные ягоды. Тогда не было ни единого зеленого листочка, только черные стволы, белые цветы и рубиновые плоды – тогда даже птицы не решались искать отдыха на ветвях мертвого сада. Только через три года появилась первая зелень – темные, почти черные гладкие листочки.
- Конечно вернешь, ты ведь никуда отсюда не уйдёшь, – кажется, вор так и не осознал всей бедственности своего положения, если решил бежать от колдуна. Леонхарт поморщился вслед задавшему стрекача мальчишке, досчитал до десяти, давая тому иллюзию возможности побега, а потом просто возник перед ним из фиолетового дыма скрестив руки на груди и внимательно, почти ласково глядя. - Далеко убежать то решил? Не думаю, что выйдет. Но ты можешь попробовать ещё, – он жестом пригласил мальчишку попробовать побежать в какую-нибудь другую сторону, где его, кажется, нет. Если он хотел поиграть, можно было и поиграть, почему бы и нет. Лишь бы не заиграться – котел всё ещё бурлил где-то в подвале дома. - Давай, беги. Видишь, я стою на месте.
В другую сторону пришлось бы бежать через плетущиеся ветви винограда, свисавшие вальяжно и лениво со стены – поразительные по своей эффективности охранники. Никакой собаке не сравниться с цепкими лианами. Войти то можно было в сад, а вот выйти…

Вот теперь Леонхарту больше нравилось выражение лица мальчишки, оно было как-то уже осмысленней (мысль о том, что у него серьёзные проблемы, сейчас была самой правильной для воришки). Судя по всему спектру эмоций, которые можно было разобрать, с колдунами раньше он не встречался, поэтому Леонхарт дал ему несколько минут прийти в себя, осознать свое положение в мире, всю безвыходность ситуации, прочувствовать её, так сказать.
Мальчишка в итоге завыл дурным голосом; колдун поморщился и уставился на него на секунду даже опешив от той чуши, которую ему сейчас несли.
- Что? Что ты вообще несёшь? – то ли от страха совсем рехнулся, то ли у мальчика было очень странное представление о колдунах. Нет, конечно же Леонхарт знал, для чего ему могли бы пригодиться девственницы, хотя совсем не для тех кровавых и страшных ритуалах, о которых, наверняка, сейчас думал воришка. Да и с дамами он вообще был более обходителен при общении делая поправку на их особенность восприятия всего и привычку чуть что ударяться или в обморок, или в слезы. Девственники ему и подавно не были нужны, если только сплавить девочкам на следующий шабаш для потехи. - От тебя и живым никакой особой пользы.
Он ещё раз скептически осмотрел мальчишку и попробовал прикинуть, какая же может быть польза от этого тщедушного создания. Искры магии он в нём тоже не чувствовал, чтобы сейчас взгрустнуть, помочь подняться и забрать себе в ученики. Однако же он не стал никуда бежать, так что от веселья с виноградной лозой себя избавил. Обидно, конечно, но это его выбор.
- Даже не знаю, что же полезного ты можешь сделать, – рассказ про лягушек и змей Леонхарта изрядно повеселил. Он бы даже согласился, только одна проблема – ему не нужны были лягушки и змеи, он же не какая-нибудь деревенская ведьма, которая и сушит всех этих гадов ради антуража, а не ради реальных зелий, а в котле варит какой-нибудь суп из щавеля, потому и имеющий зловещий зеленоватый цвет. - Зато я могу тебя превратить в лягушку или змею, живым останешься. Хочешь? – на его взгляд это было крайне великодушное и щедрое предложение. Маячила, конечно, ещё одна идея.
Леонхарт задумчиво посмотрел в сторону дома, а потом резко вспомнил, что пока он прохлаждается здесь с воришкой, в подвале всё ещё варится настоящее зелье. Без всех этих деревенских придумок, зато куда более действенное и опасное.
- А, проклятье! – а теперь он не был уверен, что в дом возвращаться безопасно. Нужное время-то прошло, а что после этого за процессы с его варевом могли пойти, он даже предположить не мог, особенно учитывая тот факт, что и прежнее то было лишь с предполагаемым эффектом. - Я из-за тебя упустил момент! Давай, выбирай поживее, а то некогда мне с тобой прохлаждаться! – дом всё ещё не загорался и не взрывался. Это было обнадеживающей приметой, но всё же стоило разобраться с зельем как-то. А заодно и прикинуть, что же такое у него могло выйти. Леонхарт снова посмотрел на воришку, потом на дом. Идея оформилась окончательно. - Хотя ладно, уговорил, живым ты мне сейчас и правда полезнее. Ну-ка, пойдём за мной.
Колдун совершенно спокойно повернулся к мальчишке спиной, потому что у того не было ни выбора, ни возможности куда-то сбежать или же что-то сделать. На героя, пришедшего убить темного колдуна тот не тянул, едва вон от слез воздерживался, а, в остальном, опасаться было нечего.
Дом у него был внутри обставлен мебелью из вишневого дерева, стулья обтянуты бархатом, полы устланы коврами. Демонстрировать свои богатства он не собирался, поэтому сразу повёл вниз, по узкой каменной лестнице освещенной магическими факелами, но от обычных отличающихся разве что тем, что не гасли сами, а света было не сильно больше. Стены внутри явно были толще, чем на верхних этажах. Леонхарт основательно укреплял фундамент не сколько от землетрясений или других природных катаклизмов, сколько от своих магических экспериментов. Лестница привела их к узкому коридору, а тот, в свою очередь, в полукруглое помещение со скромным убранством: деревянный стол, заваленный пергаментами и перьями, какие-то флаконы, мешочки и шкатулочки, стул с высокой спинкой, а по центру – небольшая тренога, на которой стоял котёл размером с небольшой горшочек, под которым горел всё такой же магический огонь. В котле подозрительно пузырилась жидкость цвета расплавленного серебра.
- Значит, полезным хочешь быть и жить тоже хочешь? – Леонхрат одновременно с интересом и беспокойством посмотрел на свое варево. - Что же, если выпьешь зелье, тогда и отпущу. Согласен?