История брала свое начало с момента, когда Кашнур заскучал.
Ему минуло шестьдесят пять лет, хотя благодаря отчасти вороновой крови, а отчасти воде из живого подземного источника выглядел он четвертью века моложе. К этому критическому возрасту (в добром расположении он сам зубоскалил, что Кромахи серьезно отстают зрелостью ума от обычных людей) он был умеренно варварски богат и могущественен как чародей, но неосмотрительно не располагал уже никакими врагами на случай желания повоевать. Султан, ранее периодически высылающий кого-нибудь на подвиг изведения колдуна, издал почти что стихотворный указ, во имя их собственной жизни запрещающий жителям Аграбы обращаться к Пустыннику Тар за волшебством. Вместе с этим указ приравнивал его к злому духу, а следовательно, предостерегал героев от попыток убить его, ибо все знают, что смерть такого духа только будит еще большее зло. Прочитав посвящение, Кашнур так растрогался, что от полноты чувств выслал султану в подарок одну из тех регалий, что когда-то давно выкрал у него из дворца.
В Круге Мудрости тоже царили мир да любовь. Иногда у Кашнура так и чесались руки перебить всех пыльных старых ослов до единого, и останавливало его лишь то, что без них было бы еще скучнее: этих он хотя бы мог эпатировать шабашами в северном стиле.
Подобные мысли в конечном счете привели к неминуемому осознанию того, что настало время зажечь домашний очаг и провести ближайшие двадцать лет в окружении очаровательных ангелочков, в капризном настроении перекидывающихся в воронов, как нередко делал в детстве он сам. Сказано – сделано. Ему повезло: его маленькая Иман, дочь звездочета, была в должной степени умна, терпелива, улыбалась чудесной улыбкой и со временем перестала считать его свиту сонмищем демонов. Он даже подумывал после рождения наследника увезти ее из оазиса и ввести в Тар, но при родах умерли оба – Иман и ребенок.
В черной меланхолии Кашнур отправился в одно из своих дальних и длительных путешествий в поисках новых экземпляров для коллекции, но даже любимое дело не радовало его. И десяти лун не прошло, как он вернулся в порт на родном берегу, там распустил привезенных уродцев на все три стороны и осел в опиумном притоне.
Из дымной апатии его однажды вывел услышанный разговор в кабаке, куда он изредка выходил из притона поесть. Двое наемников обсуждали клич халифа Висячих Садов, собирающего отряд для опасного задания. Смельчакам предлагалось пройти через Ифритовы Горы и преодолеть пустыню Миражей, чтобы добраться до неприступной скальной крепости Джебель-Алави и привезти оттуда флейту Птицы Грома – артефакт, способный в любой момент вызвать дождь во владениях своего хозяина. Для сухой, вечно изнемогающей от жажды Аграбы подобная вещь была бесценным даром и залогом процветания. Наемники сетовали, что подходящий для дела вор нашелся легко, а вот мага, без которого пускаться в такой поход – только духов смешить, не отыскать и днем с огнем. И, внимая их сетованиям, овеянный зловещими легендами Пустынник Тар вдруг подумал – отчего бы и не прогуляться?
Он накинул на себя нехитрую личину. Настоящими именами в отрядах, подобных этому, никто не интересовался, и вскоре все называли его просто Скорпионом… Вора же прозвали Сиреной.

- …тремя лунами магии клянусь, Сирена, то не сказка, а быль, - рассмеялся колдун. Алое мерцание звезд Феникса, раскрывшего крылья высоко в небе, лилось на серый остывший песок, сообщая тому оттенок крови. Тени скрюченных ветвей мертвого дерева тянулись по земле переломанными руками чудовищ, медленно шарящих по морю барханов в поисках неосторожной жертвы; лишенная палящей любви Солнца, в темноте пустыня была отдана холоду, ночным охотникам и неупокоенным душам, поющим свои песни для замерзающих под звездами смертных. Но любое сказание вопросило бы: что холод для любовников?
Скрежет встающей из песка треугольной башни заставил их на время прервать беседу, и возобновить ее уже в недрах тонущего в земных глубинах корабля. В темноте сами собой вспыхнули факелы, языками огня выхватив искры в золотом шитье на газовой ткани: плотные черные воровские одежды, делающие Шахерезаду практически неразличимой, под рукой Кашнура плеснули несколькими слоями легче узорчатых крыльев бабочки. Прозрачно-аметистовые запястья и серьги-слезы из винного топаза заблестели на ее коже выпавшей росой. Знакомый уже блеск под этими безжизненными сводами, ибо не первую ночь ее голос расцвечивал могильные галереи Тар.
Однако кое-что иное все же было внове. Слишком много чар в воздухе, здесь внизу был кто-то еще. Без разрешения хозяина город не открылся бы никому, а единственные ключи, не считая тех, что Кашнур уже забрал у Леонхарта обратно, были у...
- Сердце мое, думается, мы принимаем сегодня гостя.
[AVA]http://storage1.static.itmages.ru/i/16/1210/h_1481405109_9842112_c9684aea89.jpg[/AVA]

Отредактировано Kashnur (2017-01-07 23:38:23)

Вспыхнувший свет факелов и звуки голосов, словно бы пробудили что-то в дремавших коридорах подземного города, что-то чужеродное ему и огромное. Оно заворочалось, встрепенулось и беспокойно заметалось, точно бы множество птиц одновременно поднялось на крыло, и этот шум разрастался, разносился эхом во все мертвые уголки.
   «Крра-шнур! Крра-шнур! Крра-шнур!» - послышалось из ближайшего ответвления коридора и навстречу парочке вылетело с десяток черных ворон. Отсветы живого огня блеснули на их мрачном оперении. Они пронеслись над головами, едва не задевая колдуна и его подругу кончиками крыльев, и разлетелись по переходам вновь, скрежеща и галдя. И этот гомон только нарастал, поддерживаемый где-то в глубине хриплыми голосами других птиц. Лишь один ворон задержался возле хозяина Тар. Он присел ему на плечо, не складывая размашистых крыльев, и хитро скосился на колдуна.
   - Хорррошенькая, - протянул ворон, в котором Кашнур мог бы узнать одну из своих «нянек», приглядывавших за ним в годы более юные. Для глаза стороннего у сотен птиц, служивших Кромахи, была личина одинаково черная, однако те, немногие, кто имели сомнительное удовольствие быть среди них длительное время, могли бы точно сказать, что каждая из них отличается от других и внешностью, и повадками, и даже голосом.
   - Мой мальчик подрррос, - добавил ворон и вспорхнул, устремившись вперед по коридору, где в огромном обеденном зале, ждал его хозяин. – Поторрропись. Тебя ждут.
   Кромахи и верно ждал, однако ни сколько своего внука, сколько пока его вороны накроют ему ужин. Птицы носились по всему Тар, не только разоряя припасы, но и исследуя подземные владения, чтобы после принести сведения своему хозяину, который предусмотрительно не желал бродить по бесконечным переходам. И чем ближе к залу, где восседал во главе стола Кромахи, тем шумнее становилось. Птицы галдели, перетаскивали посуду и все блестящее, что могли отыскать. Неудачные их попытки что-то удержать в лапах были очевидны по осколкам и мусору, разбросанным по полу. Имелось несколько луж из дорогого вина. Но в целом сервировка шла успешно. Как раз к приходу Кашнура и его спутницы на стол была выставленная еще  пара дорогих чеканных тарелок с приборами, а из помятого от неоднократного падения серебряного кувшина, две птицы разливали вино, плеская половину на стол.
   - Я уже начал думать, что ты не появишься, - вместо приветствия объявил Кромахи и голос его не такой уж громкий, отчетливо слышался через всю воронью возню. – И я напрасно проделал весь путь. Впрочем, мне было чем заняться. Но для начала представь мне свою женщину. Я хочу получше взглянуть на ту, кто сочла тебя приемлемым вариантом…