10.05.2018 - Север переходит в режим камерки, не закрывается и не прекращает существовать, но берёт творческий отпуск. Помните, зима близко!
Once Upon A Time: The magic of the North |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Once Upon A Time: The magic of the North » Отыгранные истории » Попытка №2
Название истории:
Попытка №2
Герои:
Kashnur, Linda Rosenherz, Leon Korb
Время и место сказочного действа:
Середина третьего сезона, Сторибрук
Предисловие:
Обещать, конечно, не значит жениться, но на кофеек к брату можно зайти. И познакомиться во второй раз как в первый раз.
Отредактировано Leon Korb (2015-10-25 00:16:39)
- I see a red door and I want it painted black, - неразборчиво промурлыкал себе под нос бессмертную классику Джон. - No colours anymore, I want them to turn… black.
Акустика подхватила бодрый прилипчивый мотивчик и растащила его по багровому чреву шатра, едва не добавив к голосу гитарный проигрыш. Закатав рукава рубашки до локтя и зажав сигарету в углу рта, Милтон выключил переносную газовую плитку, снял с огня засвистевшую гейзерную кофеварку, и, не прекращая напевать, перелил кофе в кофейник.
Он веселился. Веселился настолько, что накрыл стол прямо на сцене, в круглом столбе прожекторного света. Этот стол был реквизитным и стоял здесь довольно часто – во время представлений на нем распиливали «добровольцев из зала». Маленькая невинная внутренняя шутка. Он прикрыл все льняной скатертью, очень уютно и по-домашнему.
- I see the girls walk by dressed in their summer clothes… - колдун кинул взгляд на наручные часы, затянулся до фильтра и затушил окурок: минутная стрелка подбиралась к двенадцати, а Леон никогда не опаздывал. Даже когда не хотел приходить.
За полосатыми стенами скрипели ветви старых деревьев и звенели на ветру цепочки карусели. Маэстро любил атмосферу своего цирка с наступлением темноты, когда вступала в силу присказка «не зажигай свет, ты не хочешь увидеть того, что он выхватит». В этом было что-то ностальгическое. И женщины казались красивее, потому что женщины всегда хорошеют в фильмах ужасов.
- Мисс Розенхерц! – приподнятый входной полог впустил вместе с гостями порыв ветра, и Милтон энергично сбежал по ступенькам в зал, где, приблизившись, с искренним наслаждением, доверительно и безапелляционно взял ладонь Линды в обе свои. – Я очарован. Стало быть, это вы дали моему обормоту второй шанс? Ваше терпение достойно больше, чем восхищения. Скажите мне честно, положа руку на сердце – неужели он того стоит?
Разница в росте между ним и «обормотом» составляла без малого двадцать сантиметров, и говорить о семейном сходстве не стал бы даже сумасшедший. Между тем, сходство действительно было, хотя они оба и не любили его подчеркивать.
Кашнур знал историю с начала и до конца, всё, включая метафоры и эпитеты. Линда-Линда, кровь на монохроме, розовые яблоки на голых сучьях в осеннем саду. Ясные серые глаза и затянувшийся шрам на ладони. Малиновка и тернии. Он не собирался комментировать или резюмировать ничего из этого, как ничего не сказал и Леонхарту, услышав о его заходе на второй круг.
Сказать можно было бы много, но… Отстаньте. Жизнь была прекрасна, младший брат привел к нему свою девушку познакомиться, и он твердо собирался получить от этой ситуации удовольствие. Не зря же он варил кофе.
[AVA]http://funkyimg.com/i/24L6S.jpg[/AVA]
Отредактировано Kashnur (2015-11-20 21:45:04)
Знакомство с родственниками и друзьями - неотъемлемая ступень в отношениях пары, когда они переходят от конфетно-цветочного периода к чему-то более серьезному. И если родителей Линды в Сторибруке не имелось, а повторно знакомить Леонхарта с сестрами или даже зажать их за один стол было бы самым суицидальным, извращенным и садистичным действием, то это бы еще не означало, что им не грозят подобные знакомства. У Леона имелся брат и колдун горел желанием познакомить с ним Линду, чего не скажешь о самой юной особе, которая находилась в столь смешанных и неопределенных чувствах, что даже потеряла дар речи. От счастья, конечно, не подумайте ничего такого. Мисс Розенхерц чувствовала себя польщенной, но взволнованной так сильно, что порою приходилось подбадривать себя произнесенными вслух словами, только так, чтобы Леон не слышал, а то точно подумает, что невеста с ума сошла. О похождениях Кашнура она знала лишь поверхностно, можно сказать что и вовсе не знала, но известным был один факт: Кашнур куда жестче, чем Леонхарт и послужной его список не ограничивается четвертованием юных особ, которые не смогли стать хорошими невестами. И вот если со своим гражданским супругом Линда уже выработала правильную модель поведения, знала точно, что и как стоит говорить Леону, то как вести себя с его старшим братом - ни имела ни малейшего понятия. Но что должна делать хорошая супруга? Покорятся своему супругу, следовать его воле, если ситуация, конечно, не аховая. Поэтому, в данном случае, швее пришлось взять в руки всю свою отвагу, надеть одно из своих лучших платьев и не делать вид бедной и несчастной овечки, которой она не являлась.
Пестрый цирковой шатер внес в чужие, фальшивые воспоминания о человеке, которого в Сторибруке звали Джоном Милтоном. Кажется, он управлял цирком и ателье мистера Корба всегда обшивало его артистов. Все напряжение и нервозность свалилась с плеч, стоило только женщине очутиться внутри пестрого шатра, а по телу разлилось приятное тепло, когда замерзшая женская ладонь оказалась во власти теплых мужских. Это было так внезапно, что Линда даже замешкалась, окидывая мистера Милтона беглым взглядом. Кашнур не выглядел таким уж опасным, хотя явно мог. В этом, похоже, была их с Леоном общая черта - обманчивая уютность вида, когда им это было нужно, полностью скрывающая всю ту силу и разум, что таились внутри. Хотя внешне они были абсолютно разными: неестественно высокий Леонхарт, в Зачарованном лесу имевший длинные белые волосы, был явным воплощением Севера, в то время, как в самом Кашнуре проглядывались черты Востока.
От слов щеки заливаются едва заметным румянцем, а сама девушка чувствует себя несколько расстерянной и явно переоцененной, однако, вопросы не являлись риторическими. Буквально на секунду она оборачивается на стоящего позади нее Леона, одаривая его мягким взглядом и вновь улыбается.
- Конечно стоит, - абсолютно искреннее произносит Линда, но в этот раз никакого смущения. Шрам на ладони всегда напоминает ей о том, какую клятву она произнесла и теперь, для большего ее закрепления, сердце ее все больше должно тянуться к колдуну. - Спасибо за Ваши слова, они очень...ободряют. Я рада с Вами познакомиться, Кашнур.
На миг она вырывает свою ладонь из захвата и вновь оборачивается к Леонхарту, но лишь для того, чтобы забрать у него их рук накрытое салфеткой блюдо, на котором лежит еще не совсем остывший домашний пирог. Узнав о запланированном мероприятии, девушка решила проявить себя в как можно лучшем свете и приготовила к этому делу пирог. Правда, первый пирог был бессовестно съеден Леоном и даже угрозы того, что горячее тесто вредно для желудка и фигуры - не стали помехой. Пришлось печь еще раз. Сразу два. Авось, все-таки хоть один доживет до визита к мистеру Милтону.
К счастью девушки, дожил.
- Вот, это к кофе. Надеюсь, у вас есть нож?
В общем, Леонхарт уже не особенно хотел жениться. Когда сошел угар первого опьянения вернувшейся в жилы магии, когда эйфория от собственной силы позволила мозгу начать думать нормально, он был вынужден признать, что... Ладно, уже поздно было признавать, можно было только констатировать факт, что он себе нашел жену. С этого момента стоило очень аккуратно относиться ко всем гостям, которых Линда впускает в дом, ко всем её знакомым, потому что плачевный отцовский опыт не хотелось повторять. Женские вещи в его доме и раньше были, но вот чтобы настолько много и везде - к этому пришлось привыкать.
Больше всего его обескураживал веселый щебет девушки, которую он некогда просто убил. И это очень настораживало, заставляя искать другой диван и целенаправленно обедать где-то вне дома, потому что готовила Линда хорошо, но психика Леонхарта просто не выдерживала такой дозы любви. Он не понимал это существо, будто бы это была очередная диковинка из коллекции Кашнура. Периодически он вообще впадал в прострацию, садясь за стол и наблюдая за швеей, прикидывая, как легко можно пережать её сонную артерию, иногда искал в еде яд, всё равно не понимая, откуда в ней столько нежности к нему. Доверие, единожды обманутое, так просто не восстанавливалось, если вообще восстанавливалось.
В какой-то момент колдун не выдержал пасторали и, хлопнув дверью, ушёл в загул. Он навещал всех подружек, которых только помнил и не помнил, желая вернуться к привычному и ставшему за столько лет холостяцкого существования нормальным образу жизни, где нет обязательств и ужина ровно в семь, где подружку можно сменить сразу же, как только она надоела, где можно сорить деньгами, а можно экономить. Словом, Леонхарт постепенно начинал спиваться от размеренной и монотонной семейной жизни. Где-то в этот же момент случилось очередное проклятие, вернувшее всех в Зачарованный лес. Это его сильно развеселило, вернув интерес к жизни и завалив хозяйственными заботами. За то время, которое они провели дома, он успел восстановить из пепелища свое жилище, перепрятать вместе с Кашнуром все нажитое непосильным трудом, потому что уверенности в завтрашнем дне не было, а потом опять свалиться в Сторибрук. Сарказм был в том, что оказался он опять под одной крышей с Линдой, после чего обреченно пошел рассказывать брату, что он, наверное, всё таки женится.
В назначенный день Леон меланхолично что-то чертил на бумаге, наблюдая за хлопотами невесты. Одним пирогом пришлось пожертвовать, потому что стресс требовал хоть чего-нибудь.
Корб покосился на стол, покрытый белой скатеркой, на свет прожекторов, изобразил на лице то выражение, которое бывает после проглатывания стакана лимонного сока без сахара - братец откровенно издевался и... И да, точно издевался, судя по тому как он приветствовал Линду. Тарелку с пирогом, которую она успела ему впихнуть ещё дома, сейчас он примеривал для броска, намериваясь попасть прямо по лицу Кашнуру, чтобы прекратил паясничать. Но тут Линда неожиданно забрала у него снаряд, Леонхарт пару раз сжал и разжал кулак, скептически сверху вниз поглядывая на воркование вокруг стола. Кажется, ему срочно нужно кого-то убить.
- На, - Секунду он медлил, не зная, отдавать женщине нож или лучше её прирезать вместо пирога, как и брата. Вздохнул, отдал оружие и, подойдя к Кашнуру, тихо и задушевно зашипел. - Подожгу цирк, если не прекратишь балаган.
Ощущение, что удовольствие получали все, кроме него. Ему тоже хотелось веселья и криков от ужаса и боли.
Отредактировано Leon Korb (2015-10-25 00:10:30)
Ой-вей. А он-то думал, что веселее расспросов о знакомстве с завуалированными шутками про огонь и расчлененку уже ничего не будет.
На лице Кашнура застыло выражение, с каким человек иногда смотрит на котенка, намотавшего на себя рулон туалетной бумаги: смесь зверского умиления, неописуемого восторга и резонного «ну ты и мудоеб». Он не припоминал таких эпических горизонтов для троллинга на интеллектуальном уровне двенадцатилеток... пожалуй, никогда. В двенадцать ему так точно было не до этого.
Он рассеянно и не глядя похлопал угрожающе нависшего над ним Леонхарта по шее: ну-ну, братишка, расслабься. Это будет совсем не больно.
Ладно. Если сложить всё вместе – начиная от нежного румянца и аромата Eau du soir Sisley пополам с запахом домашней выпечки и заканчивая отчаянными попытками Леона вырваться от своего долго-и-счастливо в объятья запоя и венерических заболеваний - то складывалась вполне классическая клиническая картина. Нет, не холостяцкого мандража перед потерей свободы. Нет, не неизлечимой паранойей перед предательством. И даже не «вроде получил что хотел, но что-то ничего уже не нравится».
Нет. Видите ли в чем дело, Леонхарт был психопатом. При всей своей внешней идиотичности, при всем околонемецком педантизме и поэтических фейерверках он был - ну реально маньяк. Конченый.
Современной клинической психиатрией (надо же было людям чем-то занимать себя при полном отсутствии магии) научно доказан факт: психопатов всегда ставит в тупик искренняя любовь к ним. Потому ли, что подсознательно они знают, что не заслуживают любви, или потому, что вполне сознательно считают такое отношение бесноватым алогичным западлом – но, так или иначе, бескорыстные чувства вводят их в ступор. Ввергают в панику. Ломают шаблоны, выдергивая из цинично-социопатической зоны комфорта и оставляя абсолютно беспомощными перед Непостижимым больших-больших настоящих человеческих эмоций. Ах, братишка, как ты влип, ты себе даже не представляешь.
А знаете, пожалуй, на второй взгляд это уже не так ему нравилось. Девчонка, конечно, была просто напрочь больная... Но вот только еще в Куантико говорят, будто психопаты не могут их тронуть - тех, кто их любит. Не убьют, как бы ни хотели. Это, на взгляд Джона, было уже ненаучной херней. Но осадочек оставляло.
- Отлично, ласточка, просто отлично, спасибо, - поведя ладонью, колдун извлек из воздуха только что перекочевавший к Линде нож, с безапелляционной галантностью приняв на себя ответственность разрезать гостинец, который он движением заправского официанта отправил на стол. – Садитесь, прошу, в ногах правды нет. Вы так хорошо сказали, Линда, что, пожалуй, у меня остался к вам только один дополнительный вопрос…
Переложив на ноже отрезанный кусок пирога на блюдце, Милтон протянул его девушке; встретившись с ней взглядом, тепло улыбнулся – и на секунду в его черных глазах полыхнули красноватые огоньки явственно вертикальных узких зрачков.
- Часто ли вы открываете дверь незнакомцам?
Второе блюдце отъехало по скатерти к Леону.
- А ты еще не ответил на первый вопрос. Мы выяснили, что ты того стоишь. А она?
[AVA]http://funkyimg.com/i/24L6S.jpg[/AVA]
Отредактировано Kashnur (2015-11-20 21:45:24)
Когда связываешь свою жизнь с психопатом, то это явный признак того, что у тебя не все дома. Именно об этом не забыли напомнить сестры, стоило лишь Линде объявить о своем решении. Они думали, что им удастся облагоразумить сестру, вот только девушки не учли одного факта - Сторибрукская мисс Розенхерц, в отличии от Линды, была крайне целеустремленной и упрямой личностью. Одно из таких упрямств состояло в том, что мисс предпочитала никогда не жалеть о своем выборе - будь то выбор как провести вечер или какое платье надеть, - и не думать о том, что сделав она все по-другому, судьба сложилась бы иначе. Точно так же дела обстояли и с выбором...партнера на всю жизнь, скажем так. Когда Линда явилась в ателье, когда она открылась перед Леонхартом и приносила ему клятву, то знала - таков ее выбор и чтобы ни случилось, она не смеет о нем жалеть и позволять кому-то в нем сомневаться. Все ее птичье щебетание и возня по дому - были неотъемлимой частью той тихой деревенской девушки, которую колдун в свое время похитил из родного дома. В ее представлениях именно так должна себя вести идеальная жена, а ведь Леон просил себе жену - разве нет? Просил, так вот распишись и получи.
Впрочем, чувства ее были откровенными и их Линда не стеснялась. Понимала, что нельзя вернуть то доверие, которое она сломала единожды войдя в запретную дверь, но надеялась, что однажды Леонхарт поймет и примет ее. Хотела в это верить, даже когда суровая реальность горланила ей в ухо, что все иначе, Линда продолжала расшибать кулаки о свою призрачную стену и убеждать в том, что он того стоит и что нужно только время. А времени, благодаря всем этим проклятьям, у них вроде как хватало.
Пальцы крепко обхватили деревянную ручку, но когда в них возникла пустота, на лице девушки не отразилось ничего, кроме едва заметной улыбки. Она покорно приняла предложение Кашнура и плавно опустилась на стул, понимая, что с хозяином лучше не спорить. С обаятельной улыбкой девушка принимает блюдце с пирогом и замирает, едва взгляд ее попадает в плен глаз Кашнура. Кажется, именно так жертва смотрит на удава - внимательно, пристально и зачаровано. Лишь когда наваждение проходит, Линда понимает, что даже не дышала эти несколько секунд, поэтому делает глубокий вдох и спокойно расправляет плечи.
- А зачем открывать дверь нежданному, негаданному и явно нежеланному незнакомцу? - На губах несколько наивная и глуповатая улыбка, но девушка меняется всего за секунду и лицо ее уже серьезно, как и взгляд. - Я уже поступила однажды так опрометчиво и дала себе слово, что больше такого не повториться.
Взгляд ее мельком направлен на мужчину, которому она однажды открыла дверь и который весьма здорово изменил ей жизнь. Больше таких изменений не хотелось. Вопрос Кашнура, который предназначался Леону заставил девушку мелко вздрогнуть, особенно то, как хозяин цирка выделил обращение к самой девушке, будто ее здесь вовсе не было. И как бы она не пыталась в себе подавить любопытство, но взгляд ясных глаз окончательно устремился на Леонхарта - ей так же было интересно услышать ответ. Хотя, она боялась, что ответ был ей уже известен.
В ответ на издевательски-примирительное похлопывание по плечу Леон лишь сжал и разжал пару раз ладонь в кулак и обратно. Братишка умел успокоить так, что хуже не придумать. Он дернул галстук на шее, думая ослабить натяжение, потом плюнул на это дело, внезапно сформулировав для себя ощущения простым словом - тесно. Ему было тесно, будто бы он надел костюм на пару размеров меньше, а теперь пытался расправить плечи. Ткань трещала, врезалась болезненно на сгибах, но ни порваться, ни растянуться не могла, продолжая вынужденную пытку по глупости хозяина. Желая избавиться от появившегося ощущения колдун повел плечами, галантно, но совершенно бездумно ухаживая за Линдой. Мужчина продолжал улыбаться зверской улыбкой, но продолжая ощущать всё ту же тесноту. Не его это, чужая это роль, давно сыгранная, тысячу раз переигранная, но не его. На цирковой арене, где всегда всё норовило свалиться в шарж и гротеск, особенно хорошо чувствовалось, что что-то пошло не так. Смысл был в самом поиске, в процессе, а результат, положа руку на сердце, никто и не рассчитывал получить, а потому всё происходящее сейчас выглядело нелепо и смешно до ужаса, сводящего скулы. Жест доброй воли, когда люди, заслуживающие мести, внезапно оказывались неприкосновенны, до сих пор казался пьяным угаром и хитрой махинацией швеи. По сути, он больше обезопасил от себя сестер Линды, чем себя от них, даже оставив себе лазейку, чтобы в удачный момент случайно придти в гости с топором и лопатой. Всё упиралось в пресловутую дверь. Дверь, которую нельзя открывать.
Дверь, которую уже открыли, выпуская на волю страхи и несчастья, захлопывая в момент, когда остается лишь самое бесполезное и худшее из всего.
Слова Кашнура работают триггером, вскрывая плоть проблемы и выпуская наружу скелеты. Глаза Леонхарта почернели, зрачок закрыл собой голубоватый белок, делая их похожими на черную дыру, сжирающую всё, не отдающую ничего. Он напряженно подался вперед, движением руки останавливая летящее в него блюдце с пирогом на самом краю стола, за мгновение до падения. Он дважды уже видел результат открытой двери, дважды это оборачивалось огнем и ещё одним шажком в сторону смерти. Как и всякое живое существо, не слишком волнующееся за мир во всем мире, Леонхарт хотел жизни для себя, потом для своего брата, а остальные могли катиться куда им вздумается. Или умереть, если подходили слишком близко к запретной зоне, а потому сдохнуть в очищающем пламене однажды, как уже умер его отец, он не собирался. И закрытая дверь была всего лишь имитацией, моделью мира, который вокруг нас.
Вены на скулах мужчины начали чернеть, разбегаясь паутинкой по лицу и создавая впечатление трещин. Всякий раз, когда колдун начинал терять контроль над собой, начиналась трансформация, выдавшая и возраст, и род занятий и всю злость, что ютилась в остатках его сердца.
- Стоп, - С ладони даже не сорвался сиреневый туман. Многое из того, чем сейчас пользовался колдун, было его плетениями и заклинаниями, далеко не обо всех них стоило предупреждать заранее характерной подсветкой. - Посиди-ка немного, дорогая, спокойно, - От взгляда Линды Леон поморщился, хотя девушка и была уже обездвижена. Надо было сказать пару слов брату, пока он ещё контролирует происходящее. - Ну и чего ты хочешь от девчонки, которая уже трижды открыла дверь? Ну или дважды, ладно, - Корб встал, складывая руки на груди и медленно обходя стол вокруг. - Этому не научить. Любая женщина открывает дверь, когда считает, что знает кто за ней. Но мне нужен наследник. Ты вот когда доберешься до этого вопроса? Одна женщина, другая, - Он пожал плечами, возвращая себе нормальный вид. - Любая однажды предаст. Это законы сказки. Если только не избавится от этого, - Он кивнул на исполненный света взгляд Линды, вернулся на свое место. - Но это уже совсем другая история, - Леонхарт щелкнул пальцами, возвращая швею в разговор, когда всё, что ей слышать не стоило, было сказано. - Я на это надеюсь.
Он усмехнулся, понимая, что фраза для Линды будет звучать иначе, чем для Кашнура.
- Держи себя в руках, Леонхарт Кромахи, ты находишься под моей крышей, - жестко предупредил Кашнур, наставив указательный палец на схлынувшего с лица кузена. Тому, может быть, и полагалось выйти из себя, чтобы Джону было легче оценить масштаб ущербности этого союза, но не вплоть до разрушений. Закон гостеприимства под своей крышей колдун ортодоксально чтил сам, и требовал такого же неукоснительного соблюдения от остальных. Именно поэтому с его шабашей все разъезжались живыми, и поэтому вечно сменяющие друг друга в его доме гости приезжали временами не столько ради радостей общения, сколько для встречи с каким-нибудь старым оппонентом в безопасности нейтральной территории. Кашнур не возражал - это окупалось.
Он втянул горчащий полынью запах злой магии, проследил, как Леон меряет шагами периметр разделочного стола за спиной застывшей девушки, и, пожалуй, успокоился по двум пунктам. Во-первых, братишка придержит коней выражать свой гнев в песне здесь и сейчас, а во-вторых, насчет невозможности причинить вред - ложная тревога. По-видимому, Джон просто включил гиперопеку, проистекающую откуда-то оттуда, из двенадцатилетнего возраста. Но пока все было в порядке, и братишка был способен решить возможные проблемы собственноручно, можно было расслабиться и получать удовольствие дальше.
- От нее - ничего не хочу, - сварливо отозвался он, откинувшись на спинку стула. - Что я хочу, так это определить конкретную степень ее опасности для тебя и для семьи. Имею право, так что сядь, улыбайся и терпи.
Да, воистину доверие - это основа крепкого брака, лирически подумал Милтон, глядя, как оживают к последней фразе Леонхарта глаза Линды. Значит, про то, что по-настоящему означают двери, мы не знаем. Чудесно.
- Аминь, - подытожил он оба ответа и обезоруживающе поднял руки, подразумевая, что официальная часть экзекуции завершена, и можно приступать к сладкому без страха подавиться его новым вопросом. Проявившаяся в лице сухая жесткость вновь уступила место безмятежной теплоте: он начал разливать кофеек.
- Леон уже рассказывал вам что-нибудь о нашей семье, Линда? - осведомился он тоном завзятого сказочника. Конечно нет, как пить дать оставил эту историю старшему брату. - Вас, наверное, удивляет столь сильное наше несходство. Дело в том, что наш род очень стар, и в былые времена его представители имели большую склонность к путешествиям. Кто-то любил открывать для себя новые территории, кому-то было тесно на родине, кто-то просто бежал, потому что подметки горели. Так и вышло, что разные ветви семейного древа оказались раскиданы от Зеленых Островов на севере Зачарованного Леса до Аграбы... и я был бы рад сказать, что все они процветают до сих пор. Увы, Кромахи остались считанные единицы. Мы исчезаем, и традиции темного искусства, созданные поколениями, исчезают вместе с нами. Теперь вы понимаете, откуда у Леона эта матримониальная обсессия: он не может позволить роду кануть в безвестность. Мой собственный сын... кхм, отказался принять свое наследие, поэтому на моей линии уже стоит крест. Это значит, что остаетесь только вы.
«Когда ты доберешься до этого вопроса», - в этих словах брата был очевидный камень в его огород (и нельзя сказать, что он его не достиг), но Кашнур предпочел воспринять их буквально - и добраться. Да, его сын при их последней встрече сообщил, что если мерзкая тварь (это, значит, отец) еще раз подойдет к нему ближе чем на милю, то в незапятнанной до сих пор Аграбе появятся клерики, и все местные колдуны узнают, из-за кого. Что ж... хорошая угроза - тоже повод для гордости.
Но очередь была за Леонхартом.
[AVA]http://funkyimg.com/i/24L6S.jpg[/AVA]
Отредактировано Kashnur (2015-11-20 21:45:37)
Магия для девушки из деревни, для обычной дочери фермера и швеи, была чем-то потусторонним и от чего следовало держаться подальше. Линда была достаточно умна, чтобы знать что у магии есть своя цена и ею лучше не менять свою судьбу, но так же она была и несколько...приземленной. Будучи верной и покорной дочерью, у нее не было времени на то, чтобы мечтать о фее-крестной, которая взмахом волшебной палочки сделает из нее красавицу, да и добавит принца с замком и богатством в придачу. Чудеса происходили везде и со всеми, но только не с ней самой и это вполне устраивало, так как сама швея верила лишь в то, к чему могла прикоснуться. Поэтому Леонхарт так и манил ее к себе: был интересен и загадочен, ведь они оба - абсолютно разные. Линда никогда не имела ничего общего с магией.
Поэтому и не заметила того, как из ее жизни вырвали эти несколько секунд, сложившиеся максимум в минуту. Узнай она об этом, то точно бы могла огорчиться и в очередной раз убедиться, насколько легко те, кто владеют магией, способны делать из обычных людей - кукол, своих марионеток. Впрочем, в глубине души она может об этом и догадывалась, но скрывала все под тонкой пеленой терпения - вот оно точно было у нее безграничным. До поры.
Ответ Леона дарит надежду, заставляет ощутить внутри себя некое тепло и в глазах вновь загорается искра. Да, даже такой ответ ее вполне устроит, ведь если учесть насколько сложны переплетения их отношений, то подобные слова можно даже счесть своего рода комплиментом, признанием того, что еще не все потеряно. Глупо...это все так глупо, но она уже ничего не может с собой поделать и вряд ли когда-то сможет. Еще больше Линду смущает и обнадеживает реакция Кашнура, который, кажется, все-таки благосклонен к выбору своего младшего брата и не собирается его оспаривать, хотя кто знает, чем все обернется после этой встречи. Девушка больше ничего не произносит, наблюдая за манипуляциями, которые проделывал владелец цирка, точнее, за тем как он разливал кофе. Этот напиток должен был согреть озябшую душу, трепещущую не то от холода, не то от легкого страха. "От холода", - повторяла себе Линда, раз за разом, как только отмечала в себе эту реакцию.
Вопрос о семье выводит девушку из размышлений и приводит в некоторое состояние близкое к недоумению. Конечно, Леонхарт ничего не рассказывал, а она и особо не спрашивала, все еще боясь и лишнее слово сказать в его присутствии. Швея медленно качает головой, стараясь даже не смотреть в сторону своего так называемого супруга и, обхватив пальцами чашку, с интересом начинает внимать каждому произнесенному слову. Она никогда не спрашивала, но скрывала тот факт, что ей было интересно. Любопытно. А любопытство, как раз последнее, что Леон оценит.
-...только мы. - Спустя некоторое время, Линда несколько отрешенно повторяет последние слова Кашнура и медленно кивает, демонстрируя тем самым, что прекрасно поняла всю донесенную до нее информацию. Леонхарт искал супругу только для продолжения своего рода, темного рода Кромахи. И теперь Линда должна была помочь ему в этом, как бы странно это не звучало, но такие отношения скорее стоило окрестить "взаимовыгодной сделкой", чем "брачными узами". Он не трогает ее сестер, в то время, как она будет верной и послушной женой. Было бы вполне честно и выгодно, если бы не тот факт, что мисс Розенхерц любила.
- Я понимаю, - она вновь кивает, делает медленный глоток и обращает взгляд ясных глаз на супруга, произнося тихо и стараясь не дать своему голосу дрогнуть: - А если будет девочка?
О своих словах она пожалела сразу же, как только они прозвучали вслух, но не в ее силах повернуть время вспять. Вопрос действительно ее интересовал, как ту, в семье которой было трое детей и все девочки. Откуда ей знать особенности рода Кромахи?
Отредактировано Linda Rosenherz (2015-12-27 01:43:50)
Леонхарт только недовольно поморщился на высказывание брата. Держать себя в руках, ну конечно, ещё и родовым именем сразу же припугнул, как будто бы сам дедом бит не был, а всё туда же, для драматичности момента. Он не забывал под чьей крышей находится и вот крышу Кашнура не сжигали, в отличии от крыши самого Леона, поэтому не стоило вот так давить.
- Так бы сразу и сказал, что тебе она понравилась, - Колдун точно так же ворчливо откликнулся на комментарий. Они все шли к одной цели, подверженные влиянию общей крови куда больше, чем было видно со стороны. - Она опасна своей чистотой разве что, но она добровольно не предаст. Я смогу её научить.
Чувства, которые испытывала к нему Линда, были на руку Корбу. Любовь, как учил даже Тёмный, самая сильная магия на свете, только его самого она вряд ли исправит, но вот помочь в выплавки из простой деревенской девушки верной спутницы и помощницы могла. Леонхарт при этом совершенно беззастенчиво забывал, что Белль удерживала того же Румпельштильцхена от многих злодеяний, о необходимости которых он без неё бы и не задумался, просто сделал бы и не заметил. Он верил, что его подобная участь не коснется, а изменения затронут только швею, которая станет жестче и уверенней, перестанет видеть всё в розовом свете и белое станет не таким и привлекательным в её глазах. Белое и не может быть привлекательным в глазах адекватного человека, не подверженного слабоумию и излишней мягкотелостью.
Чтобы жизнь праздником не казалась, он видит в глазах Линды как раз тот самый свет, который его более всего настораживает, но сделать с этим ничего не может. Разве что ему становится немного жалко её, потому как она совсем оробела в их с Кашнуром компании и слегка дрожит. Хорошо, если от холода, хотя на арене под софитами холодно не бывает, где угодно в цирке, но не на арене.
Новую подставу от маэстро цирка он воспринимает уже как саму собой разумеющуюся, можно было не сомневаться, что тот решит побаловать будущую родственницу милыми семейными байками, начало которой всегда ведётся с Кромахи, который ещё и всех своих правнуков переживёт неоднократно.
Вообще Кашнур опять лукавил - они до сих пор не знали, потому что сестра могла и убить за такое, унаследовали ли их племянники магический талант Кромахи, или только мерзкий характер, о котором были наслышаны все Зеленые Острова с самого их рождения. Судя по тому, с каким рвением Элинор давала отлуп своим родственникам, которых считала непутёвыми и дурными, хотя они были старше её в два раза, были все предпосылки для того, чтобы Хемиш, Хьюберт и Харрис могли оказаться толковыми ребятами.
- Мой отец, - Вместо ответа на вопрос продолжил рассказ Леонхарт, чуть усмехнувшись испугу будущей супруги. - Был родным братом отцу Кашнура. Он отправил меня на воспитание к дяде, потому что я был недостаточно серьёзен в ту пору и тратил время зря, как он считал. Отец был сложным человеком, но достойным колдуном, вне всякого сомнения. Он умер, когда я был в Аграбе, потому что его жена открыла дверь, хотя ей говорили этого не делать, - Он осознанно не называл её своей матерью, отмахнувшись от подобного родства, как от недостойного. - Клерикам. Они сожгли дом, остался только вишневый сад. Кстати, - В противовес тому, как он вышел из себя несколько минут назад, сейчас Леонхарт говорил буднично и скучно, как будто бы это не осталось для него точкой начала и конца, сильно повлиявшей на жизнь и характер. Теперь он перегнулся, обращаясь к брату. - Сад и в этот раз выжил. А дочь... - Он рассмеялся, поднимаясь со своего места и подходя к девушке со спины - подобная мелочь его развеселила. Для колдуна наследником могла быть и девочка, лишь бы унаследовала способность к магии. - Почему бы и нет?
Леонхарт накрыл Линду шалью, которую достал из фиолетового дыма за секунду до того, как опустить ладони ей на плечи, наклоняясь и целуя в шею.
- Что касается твоего сына, - Поверх головы швеи продолжил Леон. - То я бы не зацикливался на мелком шкоднике. Хотя неприятно, он же унаследовал талант?
Брату надо было отомстить такой же мелкой шпилькой, чтобы неповадно было.
Повисшая на несколько минут тишина едва не свела девушку с ума. Она понимала, что вся беда заключалась именно в ней, что именно она в какой-то миг вышла из своего умиротворенного состояния и позволила буре эмоций заполонить всю себя. Ей было тесно, ей было душно, запах кофе давил, тишина давила и только здравый голос обрывал все мосты для подступающей истерики. В этом нет смысла. Ее не убьют здесь и не четвертуют, с ней просто ведут беседу относительно ее дальнейшего будущего и она получает информацию, которая собственно говоря жизненно необходима ей самой. Так что в какой-то момент ей удается взять себя в руки и перевести дыхание.
Она даже практически не вздрогнула, когда Леон заговорил и устремила на него взгляд серых глаз. Остается надеяться, что ее лицо так же спокойно, как она и полагает.
За несколько минут проведенных за этим столом Линда узнала о Леонхарте больше, чем за все то время которое с ним провела, считая с момента их первого знакомства. Она никогда не пыталась лезть в прошлое своего "спутника", все ждала более подходящего момента и вот он наступил. Не сводя взгляда, женщина слушала о детстве темного колдуна о его родителях и не могла не отметить того, что свою родную мать он назвал "женой отца". Быть может, это была мачеха или...или все действительно так плохо, как она изначально подумала?
И вся маска деловитого спокойствия трещит и распадается на мелкие кусочки, как тончайший фарфор с которым так грубо обошлись. Теперь она понимает истинное значение "двери", теперь понимает какого черта Леон возился с этой комнатой, ключом и яйцом. Суть не в том, что за дверью, а что ты можешь впустить открыв ее. Что руководит тобой, когда тонкие пальцы проворачивают ключ и дергают за ручку. Линда дважды совершила ошибку: впервые открыв дверь Леонхарту и провалив задание в его замке. И сад - да, тот самый, - действительно остался. Она помнила жар исходящий от каменных стен, видела мечущиеся тени запертые в доме и была чуть ли не единственной на чьем лице отражалось лишь одно - "это неправильно". Неправильно - именно так она сказала Аделинде, пытаясь отговорить младшую сестрицу от мыслей о поджоге, но кто бы ее стал слушать? Никто. Все считали, что от колдуна стоит избавиться и Линда, в свое время, поддержала эту всеобщую идею, но стоя у полыхающего здания чувствовала лишь некую пустоту. Тот пожар не принес ей...ничего. Ни сладкого чувства торжества справедливости, ни привкуса мести. Ничего.
Линда слабо вздрагивает, когда ладони будущего супруга опустились ей на плечи. Рефлекторно кутается в теплую шаль, стараясь собрать себя по крупицам и согреть душу озябшую от надуманных ужасов.
- Спасибо, дорогой, - с мягкой улыбкой выдохнула швея. Дочь - это хорошо, значит, действительно неважно какого пола будет ребенок, главное, чтобы родился с магией. А сможет ли она отдать своего ребенка, сможет ли позволить ему вырасти и стать таким как ее собственный муж? Новая мысль вноситься в голову вихрем и, стараясь успокоиться, Линда касается ладони Леона на своем плече и начинает ее гладить. Он не даст ее в обиду, пока она верна ему и это, по-своему, вселяло надежду.
Давно нужно было взять это дело в свои руки. Извольте, один небольшой пинок - и в отношениях Леонхарта с женщинами произошел качественный прорыв (изложение главной юношеской травмы не могло считаться чем-то меньшим, чем качественный прорыв). Не прошло и столетия. Может быть, если бы Кашнур не жил на другом конце света и завел обычай пытки кофейком раньше, злополучной огненной свадьбы бы и не случилось... Нет, здесь он, конечно, лукавил: жизненный опыт говорил ему, что этот апофеоз идиотизма был предначертанной и неизбежной точкой событий, потому что повлиял на слишком большое количество жизней. От него и птенчиков, захваченных Проклятьем, до всех земель Аграбы, на которых этот захват, скажем так, серьезно сказался.
Ах да. И трагически разлученная семья султана. Предполагалось, что ему должно быть за всё это стыдно. Хмм... Да что уж там, свадьба вышла отличная.
А заварила всю эту кашу Линда, Совершившая Ошибку. Вот эта самая Линда, жертвенная, как Сонечка Мармеладова, с прозревшими глазами обсуждающая сейчас под софитами пол будущего ребенка. Причудливы да неисповедимы пути Солнца.
Впав в созерцательное умиление, Джон прикурил, даже забыв спросить позволения барышни.
- А я и не зацикливаюсь, - затянувшись, миролюбиво откликнулся он на шпильку брата. - Подожду, пока его сублимируемая сила не разорвет пол-ордена, а потом поговорим с ним еще раз.
Былинная душевность тона маэстро говорила, что данную тему он продолжать не намерен. Вместо этого он откинулся назад, по привычке качнулся на стуле и заключил живописно склонившихся друг к другу голубков в умозрительную рамочку.
Нравилась ли ему Линда? Конечно, не нравилась; но это не имело особенного значения, потому что ему вообще мало кто нравился. Все вокруг были уродцами, и только его собственные уродцы хотя бы не делали вид, что являются чем-то большим – за это он их и ценил. И Линда тоже была ущербной птичкой, влюбленной в боль и трепет, куколкой, фатально повредившейся при повторной сборке, но упрямо выстраивающей вокруг себя иллюзию нормальности, быта и рутинности. Женское счастье, домашний очаг, шаль на плечах. С Леоном.
Ущербная. Но Милтон решил, что на нее поставит. Он, в конце концов, был покровителем ущербных.
- Хорошо иногда бывает прояснить детали, верно? – подмигнул он девушке, отвлекая ее от ее озарений и пред-материнских тревог. – Теперь я абсолютно серьезен, ласточка: отныне вы можете рассчитывать на мою помощь. Не стану спрашивать подробности ваших клятв, поскольку это интимное, но если вы сочтете, что Леонхарта слишком сильно заносит на поворотах, обращайтесь ко мне без стеснения. Мы теперь семья.
Пауза, чтобы дать прочувствовать. Братишке – весь ужас… да, по-хорошему, и Линде тоже – весь ужас.
Выдержав паузу как надо, Кашнур скинул окурок в пепельницу и вытянул руку, на которую с белым шумным всплеском перьев тут же приземлился голубь, спрохнувший откуда-то из-под купола.
- Чуть не забыл, у меня для вас подарок, - погладив голубя, колдун вытащил у него из клюва короткую цепочку, на которой висел серебряный жетон размером с большую монету. На жетоне было выгравировано несколько слов, но они то проступали, то исчезали, и не двигалось с места только одно из них. На него же указывала чернено выгравированная стрелка. Джон очень сдержанно усмехнулся. – Леон объяснит, что это.
[AVA]http://funkyimg.com/i/24L6S.jpg[/AVA]
Отредактировано Kashnur (2016-02-04 19:00:56)
У пташки все эмоции отражались на лице, даже когда она старалась их скрывать, прилагала все усилия, чтобы не дрогнули мышцы на лице, её выдавали глаза. В глазах был неподдельный страх. И это было правильно и своевременно, потому что показывало остатки здравого смысла, ещё не погребенного под всеобъемлющей любовью, это внушало надежду на то, что получится в ней воспитать разумный баланс. Тогда она будет жить достаточно долго. Возможно.
Всё было на честном слове: завтра придут клерики и умрут. Либо клерики, либо колдуны, а может быть можно будет откупиться шмотками и уродцами Кашнура, кто знает. В любом случае, без сопротивления было бы скучно, хотя, порой, оно крайне раздражало и заставляло менять уже готовые гениальные планы на новые гениальные. Их заставляли совершенствоваться и не останавливаться на достигнутом, потому что сам бы колдун удовлетворился простым вариантом, не затрачивая лишние усилия на куртуазность и замысловатость. Если можно сделать что-то простым ударом, то не стоит усложнять себе жизнь. Крайне мало было тех, кто мог соревноваться с самим собой, выходя на совершенно новый уровень мастерства.
Но идея Кашнура, что сынок его доиграется и разнесет всё той же магией, которую решил ненавидеть, но которая была его сущностью, половину ордена, не могла не понравиться: одним махом решить две проблемы, и строптивое чадо вернуть в истинную веру, и избавиться от назойливых клериков.
Клериков Леонхарт не любил настолько, что в свое время от этого изрядно пострадало одно северное королевство, в которое его на прогулку взял Тёмный. Так получилось, а потом совершенно не до этих глупостей было, так что если кто-то пострадал, то он продолжал находиться в состоянии жертвы и по сей день, причем даже не в Сторибруке, до того района проклятие Реджины не дотянулось.
- Пф... - колдун закатил глаза на очередную шпильку про "заносит на поворотах". Его совершенно никуда не заносит. Может быть в Зачарованном лесу бы и заносило, но тут было слишком тесно, чтобы могло серьёзно куда-то унести. Кашнур просто издевался и пытался сделать из него праведника. - Ну ты и скотина, брат, - вот теперь уже искренне удивился Леон, когда проклятущая птица мира исчезла, не запачкав костюмы никого из троицы. Вот додуматься же ещё надо было, чтобы сделать такую гадость. - Это часы, - нехотя опознал артефакт Корб. - Но показывают они не время, а то место, где находится человек, на которого они заряжены, - Леон задумчиво уставился на часы, прикидывая, нельзя ли их переадресовать на кого-нибудь другого, чтобы не мешали жить ни ему, ни Линде. - Очень сомнительная вещь, Линда. Сомневаюсь, что тебе она вообще нужна.
Разговоры о семье всегда заканчивались какой-нибудь подставой.
Голос Кашнура выводит ее из омута тревог и заставляет отвлечься на него. Обращаться к нему? Семья? Значит ли это, что Линда прошла эти "смотрины" и теперь официально признана "выбором" Леонхарта и частью этой самой невообразимо-странной семьи? Похоже на то, хотя ей самой отчего-то легче не стало, а ведь девушке еще и не удалось осознать всего ужаса от возникшей ситуации, ведь как упоминалось ранее, о Кашнуре она знала совсем немного, как и о самом роде Кромахи.
Семья. Как много это слово значит, особенно для женщины и женщины молодой, которая желает поскорее обзавестись этой самой "семьей". Своей, а не только той в которой ей пришлось расти и в которой ее воспитывали. "Семья" - где есть любящий муж, где они оба носят гордое звание "родители" и где есть ребенок. Благо, хоть некоторого ощущения реальности Линде хватило и она прекрасно понимала, что "любящим" Леонхарт вряд ли когда-либо станет. Впрочем, пока что ей хватало и того, что было. Самообман - это ведь так мило и в этом нет совершенно ничего такого пагубного, верно?
- Благодарю Вас, Кашнур, - тихо, одними губами шепчет Линда, боясь разорвать эту театральную паузу и тем самым навлечь на себя гнев одной из сторон. Да, она еще не понимала подлинных слов восточного колдуна, но пока что - пока что - они приятно грели ей душу и вселяли еще одну очередную надежду.
- От чего же? - Линда улыбается уголками губ, обратив взор ясных глаз к супругу и всем своим видом выражая явное недоумение. Вещь действительно могла быть сомнительной - фройляйн Розенхерц этого не отрицала, - но разве можно отказываться от подарка? Это дурной тон. Тем более, это немного отдает суицидальными нотками - не принимать подарка от кого-то вроде Кашнура, особенно, если он таким образом проявляет этакий жест доброй воли.
Девушка вновь улыбается и все-таки берет в руки вещицу. Она с головой уже влезла во все эти колдовские штучки, когда решила связать свою жизнь с Леохартом, что же ей уже терять? К тому же, вряд ли она когда-либо им воспользуется.
- Спасибо Вам. Еще раз, - девушка вновь улыбается, прижимая этот странный артефакт к своей груди. - И за теплый прием тоже.
Вы здесь » Once Upon A Time: The magic of the North » Отыгранные истории » Попытка №2
