Черная грозовая туча практически зацепилась за купольный шпиль ярко-красного шатра. Словно гребаная декорация, подумал Милтон, прибавив шаг. Откуда-то со стороны забора донесся заполошный собачий лай; исходя из опыта, такой лай означал, что по его душу явилась психопатическая подружка Дориана, по каким-то причинам считающая его, Милтона, своим врагом номер один. Настырная… в глазах на секунду потемнело от голода и злобы, превращающей его в бездонную воронку, тянущую из воздуха всё, включая сам воздух. Нет, никаких новых ненужных смертей. Хотя постойте: охрану, если они проколются во второй раз, он убьет. Скормит Тени как жертву во имя очищения земли от греха некомпетентности. И арендует у Голда пару его высокопрофессиональных костоломов. А вдов и детей со всеми вопросами отправит к мисс Маэ.
Но не стоило ставить на птенчиках крест, пока ничего не случилось. Людям надо давать шанс. Он свернул от шатров к трейлерам, оставив тявканье позади: у него было дело поважнее. Разговор с Марджаной не был закончен, а Кашнур не любил незаконченных разговоров. Ее чрезмерно сухое и ледяное согласие ему тоже не понравилось – хотя бы потому, что он сам прекрасно видел, в какое положение ее ставит и какой выбор без выбора предлагает. Ах, как его Салли такое не любила, просто ужасно. Но вопрос состоял в том, настолько ли, чтобы…
Она стояла на ступеньках трейлера с отломанной дверной ручкой в руке, деваться от разговора ей было некуда, и начала она его не в бровь, а в глаз.
- Если за прошлый год ты не заметила ничего необычного, значит, тебе это было не особенно и нужно, - огрызнулся маэстро, хотя шел сказать совсем не это.
Да, он всегда умел строить хорошую мину при плохой игре. Но его путешествие в Зачарованном Лесу, после которого он выглядел так, словно все это время молился в пустыне неведомым богам и жил на одних акридах? Его переезд из квартиры в трейлер,  самоличное участие в представлениях, которое он терпеть не мог? В конце концов, Тень? Господи, да перечисляя всё это в мыслях, он леденел от количества вынужденных проколов. Только слепой бы не обратил внимания. Ну или вот Салли с Леоном, родные, мать их, и близкие.
Не то чтобы он был в обиде – это значило бы уж совсем истерично противоречить самому себе. Но вообще-то равнодушие, знаете ли, может ранить.
- Забудь, - махнув рукой, Джон забрал у ученицы несчастную ручку (поменять, что ли, наконец, трейлеры? А уже зачем?), приставил ее обратно к пазу примитивного дверного механизма, нажал и повернул. Фокус, едрить, покус. Магии сейчас у него было хоть отбавляй. С сердцем, сном и восприятием пищи вот как-то не очень, а с магией – дай Аллах каждому.
Открыв дверь, он посторонился, пропуская Дженнифер перед собой. Не из природной галантности, а просто опасаясь, что ее снова придется где-нибудь нагонять.
- Я не говорил тебе не потому, что планировал на тебя давить, - честно сказал он. – Просто хотел решить проблему, не признаваясь в собственном идиотизме. Не получилось.
Правда, суть, если вдуматься, оставалась той же: он не хотел признаваться в собственном идиотизме, потому что тогда у Марджаны было бы много времени на раздумья об отходных путях. А остаться без нее он был не готов.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

Ну вот, что-то не так сказал. В обычное время Милтон закатил бы глаза, обезоруживающе вскинул руки и отступил бы назад, изобразив полную сломленность натиском чужих страстей. Или, если бы было не до того, просто прикрикнул бы, возвращая разговор в русло иерархии.
Но было не обычное время.
Кашнур мог назвать пару вполне обоснованных причин, по которым Марджана имела право быть на него в бешенстве. В ее шипении он не услышал ни одной из них. Более того, он вообще не смог вычленить из ее монолога основной мысли, кроме той, что Леон - крыса. Но в чувствах танцовщицы к его брату не было ничего нового, а вот... о чем это вообще было? За что извиняться-то, если предполагается, что надо?
В отношениях с женщинами Джон всегда был здоровым циником. Он не считал их неземными существами, не произносил длинных шовинистических монологов по поводу каждого их шага, не верил в простые радости Стокгольмского синдрома, доведшие Темного и его служанку до брака. В Истинную Любовь он верил, потому что тот же Темный научно, даже пробирочно доказал ее существование – но зато никто не мог убедить Кашнура в ее вечности. Тут кто-то умер, тут кто-то забыл, тут кто-то нашел получше. Было и ушло, жизнь не стоит на месте. И у него было, и у него ушло, и вспоминал он об этом уже давно с усмешкой.
Он умел быть обаятельным, если хотел: обладал этой полудемонической харизматичностью хорошо поставленного голоса, развязной зрелости, умения выслушать, умения заставить полностью позабыть о том, что он не слишком молод, не слишком высок и не слишком красив. Никаких чар, один природный магнетизм. Так он выходил на сцену и держал зал в полной молчаливой завороженности своими иллюзиями, так он выпускал кого-нибудь из своих уродцев на волю и знал, что тот вернется к нему сам, так он мог помочь растаять даже очень вздорным особам. Лучшими отношениями, если уж на то пошло, он считал те, после которых бывшая любовница, случайно столкнувшись с вами на улице, не пытается вас убить – но как раз на это по природному складу характера его хватало редко. Обаятельным вечно не пробудешь, да и к чему? Своих чертей тоже нужно ценить и уважать.
Короче, он считал, что понимает женщин. И был абсолютно уверен, что понимает Дженнифер, которая всегда была исключением из его собственных правил.
Леонхарт любил позубоскалить на тему «и чему же ты, интересно, учишь эту свою ученицу», и в его словах был резон. У Марджаны не было способностей к магии. Просто не было, и всё. И он это мог сказать с первого взгляда, и она сама это наверняка знала - и не колдовского могущества от него хотела, а жизни, которую не могли себе позволить женщины их благословенной страны. Ему приглянулась ее честность в своей корысти, ее практическая хватка; а то, что позже он все-таки научил ее основам зелий, чтению свитков (а заодно просто чтению) и теории ритуалов, было уже скорее формальностью.
Она была больше, чем ученица по настырности, чем устоявшаяся привычка и непременная ассистентка-магистра-в-красном. Больше, и именно поэтому Кашнур не был готов слышать слова типа «увольнение» сейчас, когда и без того потерял гребаный контроль над своей жизнью и был загнан в угол.
- Ты совсем не помогаешь, Салли, - колдун пытался звучать укоризненно, но низкие глухие нотки в голосе выдавали истинное положение вещей: он сдерживал черный злой голод, судорогой скрючивающий пальцы в птичьи когти, из рук вон плохо. – Я отпишу тебе что угодно, только прекрати цепляться к словам и вернись в себя. Я знаю своего брата, он даст мне шанс, который мне от него нужен, и этого вполне достаточно. От тебя я хочу того же самого. Ну, что ты шипишь на меня? Думаешь, я не жалею о сложившейся ситуации? Я пиздец как жалею, - топтание на пороге действительно начинало действовать на нервы, и, взяв женщину за локоть, он втянул ее внутрь, в зашторенный полумрак, пропахший цветами. Такие слова, как следующие, на открытом пространстве лучше не произносить. – Чем дольше живешь, тем страшнее умирать. И мне страшно, и я не готов и не собираюсь этого делать. Раз уж ты начала об этом, то ничего не забывай. И скажи мне, что ты по-прежнему моя девочка.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

- Ничего? - с видимым облегчением изобразил священный ужас Джон. - Что, и огненных рубинов не возьмешь?
Завещание - словечко, кинутое Марджаной в сердцах - было на самом деле интересно. Когда костлявая подбирается так близко, люди волей-неволей начинают задумываться о вечном. О душе, о грехах, за которые, если верить основным конфессиям, предстоит ответить, о семье и своей вине перед ней, о незавершенных делах и несбывшихся желаниях. Харкая поутру кровью, вы нет-нет, и оглядываетесь на прожитую жизнь - на выбор, который делали раз за разом, на зло, которое причиняли, на людей, которых любили, на наследие, которое создали за годы и десятилетия - то наследие, что останется и будет жить после вас.
Что вывел из этих бдений маэстро Милтон? Безусловно, были вещи, о которых он жалел - в конце концов, он не был бездушным монстром. Но жить со своими грехами мог, и притом с большим удовольствием. Более того, в конечном счете он оказался счастливым человеком - ему было кому завещать. Из их братии похвастать этим могли не многие – близкие чернокнижников, как правило, были либо мертвы, либо в смертельной обиде.
Правда, завещать в практическом смысле он никому ничего не собирался: утро плавно переходило в вечер, ему становилось лучше, и всем своим он предпочитал пользоваться сам. Пока перетопчутся, птенчики.
А Салли все-таки по-прежнему была его девочкой. Да, не в восторге от перспектив, но на этот раз, в полумраке и почти не видя ее лица, Кашнур ей поверил. Можно было бы, по канону, попросить пригласить себя трижды, что приравнивается к подписи кровью, но это уже было задротством. Ощущение разверзающегося под ногами зыбучего песка и полной потери контроля немного его отпустило. Еще немного, и он станет в состоянии взвесить все уже трезво.
- Значит, бескорыстие, - уже без насмешки сказал он, и, подняв в узком замкнутом пространстве «коридора» руку, провел по гладкой женской скуле тыльной стороной ладони. Кроме зрения, был еще запах, и блеск глаз, и биение жизни, которое колдун теперь чувствовал слишком хорошо. Возможно, Марджана все еще зябла, но в контрасте с ее кожей собственные пальцы показались ему просто обжигающе раскаленными. – То, что тебе нужно будет сделать… ох, мразь!..
Милтон отшатнулся назад, разрывая зрительный и физический контакт – на три секунды позже, чем нужно, осознав, что ее кожа холодна не по причине осенней погоды.
Это случилось. Первый раз, когда он даже не заметил, как начал вытягивать энергию, первый раз, когда процесс начался помимо собственной воли. До сих пор он всегда мог себя удержать, дьявол. Можно было винить во всем развязку: с любимым Данхиллом и своим тезкой Дэниелсом Джон делал попытку расстаться отнюдь не во имя здорового образа жизни, а потому что никотин и алкоголь ослабляли концентрацию. Сегодня, спасибо Леону, он ослабил ее так, что…
Дерьмо собачье. Это была просто жалкая отмазка. На самом деле он просто переставал быть собой, и это было неизбежно.

Фигура колдуна в углу трейлера казалась клубящейся чернотой, в цветочный аромат вплелся сладковатый душок гнили – отдергиваясь от Дженнифер, он одним глотком уничтожил всю остальную жизнь в этой железной душегубке.
Сведенные судорогой пальцы не расслаблялись. На мгновение Кашнуру с обнажающей мышцы отчетливостью показалось: если он сдвинется с места, то убьет ее.
- Марджана? – позвал он. Он спохватился вовремя. Она должна была чувствовать только слабость, не больше.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

Желтый свет, полившийся из-под декоративных плафонов, рассеял клубящиеся вокруг колдуна лохмотья. А может быть, не рассеял, и они остались на прежнем месте, просто их перестало быть видно. Кашнур по-прежнему не двигался с места и смотрел мимо Марджаны, зацепившись взглядом за медленно ветшающую, рассыхающуюся волокнами обивку дивана.
Салли действительно никогда не умела увидеть картины в целом. Однажды это ее погубит.
- Знаешь, что такое черная дыра? – его голос звучал приглушенно. Хреновое начало монолога, обнажающее растущую от собственных слов эйфорию неуправляемой разрушительной силы. Даже материться и паниковать, как последняя сторибрукская ледяная достопримечательность при обращении с магией, было бы сейчас лучшим решением, чем самому потакать этому. Но девочке понадобились объяснения, и пусть весь мир подождет. – Ее гравитационное притяжение настолько велико, что она поглощает даже сам свет. Все, что касается ее горизонта событий, уже не будет жить: дыра втягивает это в себя, давит своей массой так, что и свет, и человек, и звезда размазываются в одну длинную протянутую струну, а потом перестают существовать вообще. Стираются с лица вселенной раз и навсегда. Так вот, я становлюсь черной дырой. Тень тянет жизнь из меня, я тяну ее из зрителей, нам обоим не хватает, и чем дальше это продолжается, тем больше я превращаюсь… не в себя.
Добро пожаловать, дамы и господа, только сегодня, только у нас, не пропустите. На сцене Человек-Смерть, венец всех своих уродов. Если он не подохнет раньше от истощения, то вы просто умрете от этого зрелища.
- Я могу поддерживать свою жизнь только так, но если я не остановлюсь, то стану этим полностью. Тоже растворюсь в черной дыре. Очень иронично, - Милтон медленно и аккуратно прикоснулся пальцами к стене, проверяя, не рассыплется ли она от этого. Краем глаза он видел, что его наручные часы остановились. Он должен был вернуть контроль. Нужно было протянуть еще несколько дней, всего несколько дней. Дженнифер продолжала пылать такой яркой, такой горячей жизнью… - Я не хочу причинить тебе вред. Тебе лучше выйти из трейлера.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

Говорят, раньше у Тени был очень, просто потусторонне выразительный голос – но Кашнур не слышал его ни разу. Тень не говорила с ним, не включала даже маленького шепотка в голове, наподобие того, что постоянно твердил Эдварду убивать. Она вообще не могла говорить, потому что после встречи с феей у нее не осталось ни голоса, ни рта. Это создание больше не было Тенью Неверлэнда в прежнем смысле понятия. Оно было немо, полуразумно, могущественно, слабо и жалко, и со всей своей древностью и магией могло только паразитировать в отчаянной попытке выкарабкаться на прежний пласт реальности. У них был не тот интимный тип одержимости, когда безбилетник делится с хозяином всеми своими переживаниями. Большую часть времени Милтон ощущал Тень скорее как физическую болезнь, чем как прицепившуюся к нему полноценную сущность. Иногда ему казалось, что в своей жадности тварь сама не понимает, что творит. А иногда - что понимает слишком хорошо.
Сейчас был второй случай.
Что, испугалась, стерва, что у него все получится?

Хвала Аллаху, Марджана умела быть паинькой, когда это было необходимо. Он по-прежнему чувствовал ее за хлопнувшей дверью трейлера (это на секунду растрогало), но теперь наконец мог позволить себе сдвинуться с места – сложиться пополам, надсадно откашливаясь от впитанного суррогата, схватиться за выступ шкафа, за шаткий стеллаж, и в несколько разболтанных шагов добраться до трюмо с зеркалом, заваленного трупами цветов. Розы, лилии, орхидеи, пионы – мистеру Мо Френчу давно пора бы начать отстегивать Дженнифер процент с тех денег, что приносят в его кассу честные мужья и отцы семейств, столпы общества, тридцать лет вяло надеющиеся на грязный адюльтерчик. Унылые лицемерные мрази, хорошая деловая идея, жаль, запоздала. Опершись обеими ладонями о столешницу и хрипло вдохнув, Джон медленно поднял голову и встретился взглядом со своим отражением.

Из-за двери до танцовщицы донесся звон разбитого стекла.
Через две минуты колдун появился на пороге и взглянул, как она, съежившись, сидит на ступеньках. Выглядела Саломея неважно; он подозревал, что к этому может иметь какое-то отношение тот факт, что ее устоявшаяся жизнь рушится, как трейлер, только что превратившийся изнутри в выцветший и проржавленный филиал Сайлент-хилла.
Но она не уходила. Потому что не могла. Она была привязана здесь не так, как другие, но ее собственная связь была не слабее.
Джон опустился на ступень рядом с ней. Нашарил во внутреннем кармане пиджака возвращенную из опалы пачку, наполовину вытянул из нее две сигареты и протянул ученице выбирать.
- Лучше бы мы сейчас курили просто потому, что секс был хороший, - без особой скабрезности усмехнулся он. - Тебе придется самой проследить за подготовкой к представлению, Салли. Всё хуже, чем я думал. Я могу не обеспечить Леону того времени, что ему понадобится на расчеты. Думаю... тебе придется запереть меня на время.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

- Да? - поднял брови колдун, отвлекшись от созерцания стремительно чернеющего неба. Тучи были похожи на снеговые и просто смердели ледяной магией, которая с хрустом бежала по венам многострадального города - и, к счастью, обеспечивала местным бой и герлскаутам полную занятость. - Почему не заходила в гости? Не думаю, что моя жена стала бы возражать.
Миссис Милтон, по лестной версии Проклятия, в незапамятные времена сбежала от супруга в монастырь и ударилась в религию так сильно, что больше ее никогда не видели. Брак так и не был официально расторгнут: миссис Милтон отказалась ставить свою подпись на любых касающихся мужа бумагах, потому что в откровении ей явилось, что перед алтарем она клялась в вечной верности самому дьяволу.
То, что Кашнур несколько минут назад увидел в отражении в зеркале - за секунду до того, как разбить его, - делало фальшивую историю вдвойне ироничной. Что сказать? У родной явно была чуйка.
Его удивление откровению было не наигранным. В отличие от Самира, он не был сторонником теории заговора, но тоже считал, что у Салли кто-то есть (с чем в пределах разумного у него не было проблем). Это логичнее всего объясняло ее невнимательность, равно как и то, что после снятия Проклятия она продолжила соблюдать те иерархические рамки Джона Милтона и Дженнифер Стил, которых Кашнур с Марджаной в душной, провонявшей нечистотами и розовым маслом Аграбе временами не досчитывались.
А если нет, то вот вам, пожалуйста, еще одна загадка женской души, темной, как суеверно пустующие шатры накануне Дня Всех Святых.
Тлеющий на конце сигареты огонек подбирался к фильтру, осыпаясь белым пепельным прахом. Дым отбил привкус крови во рту, но ничего не мог поделать с раскаленным красным песком, жгущим глазницы изнутри. Восстановленный баланс самоконтроля казался колдуну хрупким, как настил из копошащегося рыжеватого хитина. Это было у Шекспира: о, мой разум полон скорпионов. Его разум был полон скорпионов, он слышал омерзительный беспрестанный шелест, с которым терлись друг о друга их панцири внутри его черепной коробки. Визгливо фальшивящая шарманка, крутящаяся карусель, детские крики. Серый монастырь, в который он придет на покаяние только через свой и чужие трупы. …В первый раз он увидел Марджану танцующей с огнем в полумраке грязной таверны; вокруг нее вился алый шарф, вспыхивающий в факельном свете хищным рубиновым цветком. Он помнил это фотографически, потому что в конечном счете это и было причиной, по которой он забрал ее оттуда: то, как она танцевала в грязи с огнем. С тех пор она ничуть не изменилась. С чего она взяла, что уже может безопасно к нему прикасаться? Тоже уверовала в его дьявольские способности? Или опустошенность вытянутой жизни всегда требует большего?
Он тоже устал, но хитиновый шелест не позволял ему расслабиться, продолжая штамповать отрывистые разрозненные мысли. Он не пойдет и к Темному, потому что тот разделит их с Тенью снова только через смерть. На этот раз на его руках действительно будет много невинной крови, и теперь Марджана согласилась с ним трижды. Неразрывное число. Так что там с ее сексуальными предубеждениями?..
- Договоримся без цепей, - щелчком отбросив фильтр, Милтон погладил ученицу по волосам. – Лучше всего подходит подвал, но там слишком много легко бьющихся предметов, - включая сердца птенчиков. Хорош он будет, если порешит свою рабочую силу. – Времени и настроения перепрятывать всё нет, придется подумать о другой келье на выходные. У тебя нет чего-нибудь на примете?..
Жизнерадостность собственных слов неоновыми буквами вопила простую истину.
- О черт, - пробормотал он вполголоса, - я точно этого не сдюжу.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]

Отредактировано Kashnur (2015-10-27 18:53:47)

С полминуты Кашнур давил угрюмо-скаредное, но этого не менее оправданное нежелание выносить игрушки из дома. Нет, он не боялся, что, едва получив в руки сердца, Марджана начнет с диснеевской песней на устах распахивать клетки и выпускать птенчиков на волю - данную картину сложно было представить без кислотного прихода, - но городишко у них был дрянной. Беспредельный. Не успеешь оглянуться, как останешься без честно нажитого, честно купленного, честно проклятого. И вовсе не мистера Голда он имел в виду в данном случае, а террор героического режима, сверкающий шерифскими звездами и звенящий мэрскими ключами.
Почему он не сделал тайник тайника? Всегда надо делать тайник тайника. Контроль над птенцами был одной из вроде бы стабильных переменных трещащего по швам уравнения, а теперь даже эта переменная рисковала превратиться в неизвестную. В его коллекции (семье, ведь что мы, как не одна большая цирковая семья, верно?) присутствовали экземпляры, наделенные темным умом и чертовской изобретательностью, и если Эдвард со всем своим IQ был фаталистом, байронически считающим, что его место именно здесь, среди злых и убогих, то Самир и Арлекин – эти своего никогда не упустят.
Но Марджана была права в одном – он должен остаться здесь. Придется рискнуть.
И если что, пришить их, сердечных. (Скорпионы в голове считали, что лучше сделать это прямо сейчас.)
- Хорошо, - наконец кивнул колдун, поднимаясь. Собачьего лая слышно не было – это значило, что либо охрана, либо Леонхарт выпроводили психопатку восвояси. Остальная текучка была не столь существенна: у маэстро Милтона, как известно, всегда все на мази. Ужасно смешно, ублюдки.

Он щелкнул пальцами, наклонился и дернул покрытую дерном крышку люка, проявившегося прямо у входа в трейлер. Уводящие в сырую темноту ступеньки казались выбитыми здесь в годы, когда люди любили строить бомбоубежища на случай ядерной войны, но на самом деле «подвал» появился после снятия первого Проклятья и был создан на манер блуждающих пещер Аграбы. Иными словами, он появлялся всегда в пределах цирковой территории, но только там и тогда, когда того хотел Джон Милтон.
- Не бойся, в прямом смысле Тени там нет, - успокоил он Дженнифер, жестом пригласив ее следовать за собой вниз.
На самом деле он не смог бы сказать, где находится Тень в прямом смысле. Поэтому он и не хотел ни за какие коврижки искать помощи у светлятника - потому что в глубине души боялся, что Тени как таковой больше не существует.
Существует только он.
Семнадцать ступеней вниз, электрическая лампочка, свисающая с потолка на шнуре, затрещала и загорелась, отбрасывая тени на стены, напоминающие калейдоскоп пчелиных сот из-за испещряющих их узорчатых ниш. Безделушек и склянок в мире без магии у Кашнура было не так уж и много - больше половины ниш пустовала, - но хранить их он предпочитал так же, как на родине.
Ну привет, любимые.
- Не надо шерстить окраины, - дождавшись, когда люк, впускающий свет извне, закроется, Джон одну за другой начал вытаскивать из ниш черные шкатулки, составляя их друг на друга пирамидой. - Крайние времена - крайние меры. Отдашь сердца Леону. Сегодня вечером, после представления... Нет, лучше завтра утром. Не хочу, чтобы еще и маленькая прелестная мисс Розенхерц была в курсе, у нее слишком добрые глаза. Но эту ночь, Салли, я хочу, чтобы ты была очень осторожна. Хорошенько проверь квартиру на змей.
Придерживая верхнюю и нижнюю части пирамиды, он нажал на них, словно собираясь сложить бумажную гирлянду - и сложил, превратив ровный деревянный ряд в подобие однотонно-темного кубика рубика. Правда, за каждой квадратной гранью стучало по человеческой жизни, и, поймав себя на том, что он начинает вслушиваться пристальнее, Милтон почти поспешно передал куб Марджане.
- И еще одно, - развернувшись, он уставился на стену, пытаясь измыслить наилучший вариант замуровывания. Он не должен накладывать заклятье сам - смысл, он сам же его и снимет. Где же оно тут было... - Сегодняшнее представление тебе как раз плюнуть, я в этом не сомневаюсь. Но я имел в виду подготовку к другому - к последнему нашему представлению. Хочу, чтобы оно было... по-настоящему особенным.
Хотел засмеяться, но передумал – только снова горлом кровь хлебать.
Точно, вот оно. Он подцепил из крошечной, окрашенной в лазурь ромбовидной ниши длинный ключ.
- Найдешь у меня в трейлере наброски по программе. Будут проблемы – заходи обсудить, мне все равно здесь будет чертовски одиноко. Подвал будет тебя слушаться.
Сердца, подвал и ключ от темницы, в которой он запирает себя со своими собственными скорпионами – столько он ученице еще никогда не доверял. Пожалуй, столько он вообще никому никогда не доверял.
Взглянув на ключ, Милтон вздохнул, секунду помедлил и надломил его. Не сломал пополам, а просто наметил трещину.
И кинул его в сокращающийся просвет между смыкающимися между ним и танцовщицей прозрачными стенами.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2c814.jpg[/AVA]